Робин Янг - Тайное братство

Рыцари и сержанты одобрительно забормотали.

— Мы с тобой, командор, — произнес капеллан. Он ласково глянул на испуганных юных сержантов. — Не страшитесь смерти, братья. В ней мы возродимся к новой жизни и получим воздаяние на небесах.

— А может, нам притвориться? — проговорил сержант дрожащими губами. — Скажем о согласии перейти в веру сарацин, а как доберемся до Акры, сразу отвергнем. Скажем об отказе от Христа, но в сердцах будем продолжать верить.

— Отказ от Христа, не важно: притворный или истинный — это чудовищное богохульство, — тихо произнес командор. — Для таких врата небесные заперты навеки. Мы не будем пресмыкаться перед врагом, а стойко примем судьбу и покажем сарацинам силу истинной веры. Плоть преходяща, дух вечен.

Сержант виновато опустил глаза.

После этого все почувствовали облегчение, даже те, кто пребывал в ужасе. Остаток ночи тамплиеры провели в молитвах и тихих беседах с близкими. Джеймс в отчаянии слушал, как рыцари рядом разговаривали с женами и детьми. Наконец вскинул глаза к постепенно светлеющему небу:

— Боже, как я сожалею!

Маттиус коснулся его плеча:

— О чем ты сожалеешь, брат?

Джеймс только сейчас осознал, что произнес эти слова вслух. Накрыл руку Маттиуса своей.

— О ненависти к собственному ребенку. Да, брат, я ненавидел сына за случившееся с моей дочерью, а себя — за эту ненависть. Я разорвал свое сердце пополам. Мне казалось, в тот день я потерял двоих детей. — Джеймс сжал руку Маттиуса. — Но это не так.

— Я не понял, Джеймс. Ты рассказывал, что твоя дочь утонула.

— Я был слишком эгоистичен. Решил отправиться на Святую землю для исполнения долга, сделать это и ради сына тоже, надеялся на его благодарность за это. Но я себя обманывал. Потому что на самом деле избегал долга перед сыном. Мне не следовало его оставлять. — Слеза стекла по щеке Джеймса, он стер ее кулаком. — Боже! Кто позаботится о моей семье?

Маттиус обнял его за плечи.

— Орден тамплиеров. О них позаботятся тамплиеры. — Он крепко обнял друга. — Не беспокойся.

Джеймс прислонился к груди рыцаря-гиганта, чувствуя себя беспомощным ребенком, и на несколько минут погрузился в судорожный полусон. Ему снилось, что отец ведет его за руку к озеру, где они будут ловить рыбу. Проснулся он с мокрыми щеками.

Перед рассветом брат Джозеф, самый пожилой капеллан, неуклюже проковылял на коленях к каждому тамплиеру по очереди, совершая соборование. Вместо масла для елеосвящения он использовал воду из бурдюка.

Когда первые лучи солнца коснулись вершин отдаленных гор, к тамплиерам явился Бейбарс со своими атабеками. Когда Джеймс объявил, что все тамплиеры выбрали смерть, ему показалось, что в глазах султана мелькнуло удивление и даже какой-то намек на уважение. Затем рыцарей, сержантов и капелланов, всего восемьдесят четыре человека, подняли на ноги, построили в колонну и вывели из лагеря, понукая медливших остриями сабель. Когда они достигли пустыря, всех снова заставили опуститься на колени.

Джеймс рассматривал воинов в золотистых плащах. Он ни разу не встречался со своим единомышленником в стане мамлюков, но знал по одежде, что среди этих людей его нет. Но все равно труд не пропал даром. Он прибыл на Святую землю совершить то, во что верил, и совершил ценой отказа от семьи и пожертвовав жизнью. Ему не дано увидеть результат, но, возможно, однажды увидят другие. На месте пролитой крови здесь вырастут цветы, и люди будут жить в любви и уважении друг к другу. Может быть, до этой поры доживет его сын.

И Джеймса вдруг охватило странное спокойствие.

— Будь ты проклят, иуда! — закричал Маттиус, пытаясь встать.

Джеймс быстро понял причину, приведшую друга в ярость. Неподалеку от Бейбарса стоял, наблюдая, как мамлюки готовят сабли, Лео, сирийский воин.

Маттиуса с трудом сдерживали четверо мамлюков.

— Я не предатель, — выкрикнул Лео. — Я в точности передал слова султана, как он их сказал, не ведая, что он нарушит обещание.

— А теперь стоишь рядом с нашими палачами?

— Я перешел в исламскую веру, — признался Лео. — Но ведь и вам дали возможность спасти жизнь. Вы сами выбрали смерть.

Маттиус заревел, как медведь в клетке.

— Перестань, брат! — взмолился Джеймс, более озабоченный расстройством друга, чем мамлюками, выстроившимися сзади с саблями в руках. Он схватил рыцаря за запястье. — Пожалуйста, Маттиус! Не умирай с такой яростью внутри. Лучше настрой душу на возвышенное!

Маттиус расслабился. Мамлюки его отпустили и отошли. Он встал на колени и закованными руками неловко вытер со щек пыль.

Когда Бейбарс приказал начать казнь, Джеймс посмотрел на друга:

— Я сожалею, брат, что мы так и не дошли до Иерусалима.

Маттиус хрипло рассмеялся:

— Что такое Святой город по сравнению с раем?

— Да пребудет с тобой Господь, мой друг.

— И с тобой.

Заработали сабли. Джеймс смотрел прямо перед собой на извивающуюся золотистой лентой реку Иордан и розовые горы на юге. Он впитывал в себя пейзаж, как путник последнюю каплю воды, перед тем как пересечь пустыню. Сабли легко справлялись с человеческой плотью. Экзекуция проходила почти беззвучно, лишь слабо похрустывали кости и хрящи да палачи негромко вскрикивали, отсекая очередную голову. В воздух поднялся тяжелый запах крови и мочи. Когда слетела голова командора, Джеймс закрыл глаза. Он начал думать о жене и трех дочерях в Шотландии, пытаясь взять с собой хотя бы частицу их образов. Храни их Господь. Еще два рыцаря пали, затем Маттиус. Джеймс представил сына в Париже, в белой рыцарской мантии. В этот момент порыв ветра рассеял смрад и принес запах китайских роз, взлохматил его волосы, охладил влажную кожу. Джеймс открыл глаза, улыбнулся и прошептал:

— Я горжусь тобой, Уильям.

В следующее мгновение над ним нависла сабля палача.

Таверна «Семь звезд», Париж

20 октября 1266 года

Гарин задумчиво наблюдал за длинными пальцами Адели. Как они дергают кружева его нижней рубашки. Блики света подрагивали на ее гибком обнаженном теле. Вот она наконец ее расстегнула, и пальцы начали блуждать по его груди. Через тонкие стены в комнату проникали звуки. Разговоры из соседних номеров, скверное пиликанье на фидели [22] Фидель — старинный музыкальный инструмент, предшественник виол и скрипок; самый распространенный в средневековой Европе. внизу в гостиной. В номере справа мужчина протяжно застонал, следом раздался женский смех. В комнате Адели стоял крепкий сладковатый запах ароматических масел, но он не мог заглушить тяжелый дух эля, пота и пережаренного мяса, пропитавший все здание. Адель наклонилась медленно, по-змеиному, и поцеловала его в шею. А затем проделала дорожку из поцелуев к уху. Ее черные густые волосы упали ему на грудь.