Робин Янг - Тайное братство

— Мне очень жаль, — тихо проговорил Хасан. — Я тоже знал много хороших людей, погибших на этой войне. Но заверяю тебя: Бейбарс Бундукдари не мой султан. Я никогда не сражался за него и не давал присягу верности. Мой дом здесь уже много лет.

— Он лжет, Ги! — крикнул кто-то сзади.

— Я клянусь. — Хасан быстро развернулся. — Я…

Его сильно толкнули в спину. Он потерял равновесие и упал на колени в грязь, отвратительно смердящую гнилью и нечистотами. Попытался подняться, но получил удар башмаком в бок, а следом по голове. Над ним навис Ги. Ударил ногой в лицо, и в горло Хасана хлынула кровь. Видно, сломали нос. Он поперхнулся.

— Ги, не надо! — крикнул один из парней, — Ты же хотел его только попугать!

Хасан встал на четвереньки. Глаза слезились. Он двинул руку вниз, ухватив рукоятку кинжала. Выхватил, взмахнул, пытаясь вонзить в ногу Ги.

— У него кинжал!

Ги вовремя отскочил назад. Остальные попятились. Хасан с трудом поднялся на ноги. Лицо заливала кровь. Почти вслепую он поковылял в сторону прохода к площади. Парни расступились, уворачиваясь от клинка. Но тут Хасану не повезло. Он поскользнулся в грязи и упал, выронив кинжал. Ему тут же на спину поставил ногу один из парней. А кинжал подхватил Ги и вонзил в бок.

— Боже, Ги! — крикнул парень, пытавшийся урезонить худого. — Что ты сделал?

— Пошли отсюда! — крикнул другой, потащив Ги за руку. — Пошли!

Хасан попытался подняться, но не смог. Тогда он пополз к площади. Ухватился на рукоятку кинжала, но вытащить сил не нашлось. Горячая кровь приятно согревала замерзшие руки. Он с трудом поднял голову. Со ступенек дома на него смотрела девочка.

— Помоги! — прохрипел Хасан.

Она раскрыла рот, вначале удивленно, затем закричала и ринулась в дом, прижав к груди деревянную куклу. Дверь захлопнулась. Хасан застонал и обмяк. Он подумал об Эвраре, ожидающем в прицептории «Книгу Грааля», которая теперь показалась ему каменной плитой, прижимающей его к земле. Жизнь медленно покидала тело. Струи дождя поливали непокрытую голову, стекали по щекам, смешиваясь с кровью и слезами. Вдалеке зазвонили колокола Нотр-Дама. Вскоре к ним присоединились колокола других церквей, приглашая жителей Парижа на праздничную молитву.

— Если сказано правильно, то это должно быть где-то здесь. — Мускулистый дюжий гвардеец по имени Бодуэн с густыми песочного цвета волосами и квадратным лицом спрыгнул с коня и передал поводья одному из своих спутников. Его алый плащ насквозь промок. — Дай-ка мне факел, Лукас.

— Надо известить городские власти, пусть ищут, — сказал Лукас, самый молодой из троих, отдавая факел. — Черт бы побрал эту слякоть!

— Это не их обязанность заниматься убийствами, — ответил Бодуэн, вглядываясь в темноту. Зловещую тишину на площади нарушали лишь завывания ветра и шум дождя. Темнели окна домов. Большинство обитателей еще не вернулись из церкви. Подняв высоко факел, Бодуэн двинулся вперед. — К сожалению, эта неприятная обязанность выпала нам. — Он повернулся и сделал своим товарищам гримасу. — Людям старого доброго сенешаля.

— Хотелось бы посмотреть на него здесь, — проворчал третий. — А то сидит себе у огня во дворце, греет толстую задницу.

— О, я думаю, ему есть о чем беспокоиться, Эмери. Сегодня он отработал свое жалованье сполна, разбираясь с шумихой, поднятой этим трубадуром.

— Да, — согласился Лукас, — но я так и не понял, в чем там дело. Когда мы уходили, тамплиеры все еще объяснялись с королем.

Бодуэн равнодушно пожал плечами:

— А что там разбираться? Трубадур — еретик. Инквизиторы увели его на допрос.

— Смотри, вон там! — крикнул Эмери, показывая на вход в переулок.

Бодуэн подошел ближе. Осветил место факелом. Действительно, мертвец.

— Держи. — Он передал факел Эмери, перевернул тело.

— Боже! — воскликнул Эмери крестясь. — Это сарацин!

Бодуэн увидел рукоятку кинжала, торчащего в боку. Широко раскрытые глаза убитого равнодушно глядели на дождь. Между мазками грязи проступала покрытая багровыми ссадинами серовато-синяя кожа. Борода вся слиплась от засохшей крови.

— Бедняга. — Бодуэн распахнул на убитом плащ, глянул на пустые ножны. — Похоже, его убили собственным оружием. Нужно поспрашивать вокруг. Может быть, кто-то видел.

— Все в церкви, — нехотя отозвался Эмери. — Та женщина слышала только крики, потом увидела его в переулке. Но кто это сделал, не знает. Мы доложим сенешалю, и он решит, надо ли искать злодеев. Однако сомневаюсь, что наш славный сенешаль захочет терять время. — Эмери посмотрел на мертвеца и пожал плечами. — Не думаю, что кто-нибудь по нему сильно опечалится.

Бодуэн вздохнул. Смахнул с лица капли дождя.

— Тогда давай забросим его на моего коня. Отвезем, чтобы похоронили.

— Куда?

— Не на церковное кладбище, конечно, — сказал Лукас, привязывая коней к шесту у кожевенной мастерской.

Гвардейцы ненадолго задумались.

— Может, на кладбище прокаженных? — предложил Эмери.

Лукас покачал головой:

— В лечебнице для прокаженных его не примут.

— А мы назовем его больным проказой. Им придется взять.

Бодуэн кивнул:

— Ладно. Помогите его поднять.

Темпл, Париж

2 ноября 1266 года

Заутреня наконец закончилась. Сильно зевая, Уилл вышел из часовни. Служба затянулась, потому что сегодня был День поминовения усопших. Довольно мрачный церковный праздник по сравнению с весельем на День всех святых. Впрочем, погода этому никак не соответствовала. После нескольких ветреных и дождливых дней утро выдалось на удивление ясное. Небо из черного превратилось в бирюзовое, а вскоре стало ослепительно голубым. Но все это сопровождалось сильным похолоданием. На рассвете мальчикам-конюхам пришлось вырубать из лошадиных поилок лед. Мороз сделал грязь твердой, а траву серебристой.

Рыцари гуськом двигались из часовни к большому залу. Уиллу, вместе с другими сержантами, пришлось ждать, пока они закончат трапезу. Затем, разговевшись, он направился в гардеробную взять сутану Эврара, которую накануне отнес починить портному.

— Сержант Кемпбелл.

Уилл оглянулся. К нему спешил слуга в коричневой тунике.

— Чего тебе?

Слуга опасливо глянул на рыцарей.

— У ворот вас кое-кто ждет.

— Кто?

Слуга не ответил, а, быстро оглядевшись, сунул в руку Уиллу свернутый лоскуток голубой материи.

Уилл его развернул. Внутри оказался высушенный цветок жасмина.

— Своего имени она не назвала, — прошептал слуга. — Просто велела передать это. Она ждет у дороги. — Он мотнул головой и поспешно удалился.

Уилл сжал в кулак квадратик материи и почувствовал, как забилось сердце. Разум был недоволен, а тело все трепетало. Он же только на прошлой неделе просил Элвин не приходить сюда просто так. А она…