Робин Янг - Тайное братство

— Уилл! Выходи!

Уилл не обернулся. Начал окатывать себя водой, потирая кожу.

Саймон выругался, сбросил сапоги. Полез в реку.

Худощавое тело Уилла резко белело на фоне темной воды. На щеках играл болезненный румянец. Он повернулся, лишь когда Саймон сжал его плечо. Посмотрел на друга затуманенным взором.

— Мне нужно помыться.

— Пошли назад, я протру тебя мокрой тряпкой. — Саймон с трудом дышал, холод сковывал движения. Уилл попытался зайти в воду дальше. Он потащил его назад. Это давалось непросто, Уилл сопротивлялся, причем упорно. — Давай же, Уилл! Или мы встретим здесь свою смерть!

— Только закрою глаза, и сразу вижу ее!

— Элвин? — Саймон продолжал тащить Уилла, с трудом преодолевая течение.

Взгляд Уилла, казалось, прояснился.

— А кого же еще? — Он поморщился. — А та девица… я пытался сказать, чтобы она перестала… Саймон, ты не поверишь, но не смог ни заговорить, ни пошевелиться!

— Какая девица, Уилл?

— Ну та! До сих пор чувствую ее запах. Противно.

— Все пройдет, забудется.

— Не забудется. Элвин меня видела с ней.

— Она простит. — Саймону очень хотелось, чтобы так и случилось. Он отчаянно мучился виной перед другом. Слова застревали в горле, душили. — А если нет, то это, может, и к лучшему.

— Как это может быть к лучшему? — хрипло вскрикнул Уилл.

— Ничего не бывает без причины, понимаешь? Может быть, ты слишком рано предложил ей стать твоей женой? Может, тебе следовало немного подождать, чтобы убедиться, действительно ли ты хочешь жениться?

— Я не могу ждать! — Уилл вдруг обмяк и скрылся под водой. Саймон его вытащил. Отдышавшись и откашлявшись, он выкрикнул другу в лицо: — Ты просто ничего не знаешь! Все эти годы я ждал встречи с отцом, надеялся на прощение. Но он погиб! — Уилл схватил Саймона за плечи. — Я больше не могу ждать! Понял? — Он снова обмяк. Саймон едва успел его подхватить. — Пусти меня, — еле слышно прошептал Уилл.

— Вот еще.

Саймон наконец вытащил его на берег.

— Боже милостивый! — воскликнул Эврар, когда они появились из-за кустов.

Пришлось развести костер, чтобы согреться и высушить одежду. Капеллан кипел негодованием, но Уилл находился в бреду и о его гневе не ведал. Начали собирать пожитки. Саймон уговаривал Уилла съесть немного хлеба, но тщетно. Уилл ни на что не реагировал, только кашлял. Саймон ненавидел этот грудной затяжной кашель. Отец называл его предсмертным.

Загасив костер, они тронулись в путь, надеясь достичь Орлеана к ночи. Ехать верхом самостоятельно Уилл не мог. Саймон посадил его впереди себя, крепко обхватил рукой за талию, а свою лошадь с поклажей привязал к коню Эврара. Двигались они ужасно медленно, но все же к вечеру добрались до цели.

Въехали в Орлеан вслед за небольшим торговым караваном. Ворота на ночь закрыли сразу за их спинами. Стражники махали, чтобы они скорее проезжали.

Серое небо угрожало разразиться дождем. И он пошел. Правда, к тому времени они уже добрались до прицептория тамплиеров на берегу Луары. Территория небольшая, но уютная. Часовня, конюшни, удобные опочивальни. Магистр вышел лично их приветствовать. Уилла немедленно взяли в лечебницу, Эврар отправился с ним. Саймона поместили в маленькую опочивальню. Табурет, койка и туалетная бадья.

Он ждал, с тревогой поглядывая в окно. Оттуда тянуло холодом и солоноватым запахом реки.

Наконец вошел Эврар. Саймон поднялся с койки.

— Как Уилл, сэр?

— Скверно. — Капеллан тяжело опустился на табурет. — У него тяжелая лихорадка. Ему уже пустили кровь. Луна в подходящей фазе, и лекарь надеется, что через несколько дней ему станет лучше. — Он посмотрел на Саймона. — Погоню за книгой тебе придется продолжить одному.

— Что?..

— Книгу нужно вырвать из лап госпитальеров. Если де Наварр отплывет с ней, я ее больше не увижу! — Он развязал кожаный мешок, вытащил толстый кошель и длинный охотничий нож, всунул в руки Саймону. — Возьми. В кошеле хватит денег, чтобы пять раз добраться до Ла-Рошели и вернуться обратно. Найди наш прицепторий, скажи рыцарям о краже госпитальерами из Темпла в Париже очень важной книги и о том, что тебя послали вперед предупредить. Пусть схватят Никола и тех, кто с ним, а также де Лиона с этим злодеем, если они там. Мы с Уиллом прибудем, как только сможем.

Саймон разглядывал кошель и нож. Местного языка он не знал, да и латынью владел ужасно — с трудом мог лишь написать свое имя и сосчитать до десяти. Обращаться с оружием его чуть-чуть обучил Уилл. И вот сейчас этот капеллан с дикимі глазами хочет, чтобы Саймон взял у него золото — такого количества конюх никогда в жизни не видел — и пустился в погоню за двумя группами вооруженных людей. Умелых воинов. Саймон прикинул расстояние, какое нужно преодолеть, чтобы добраться до океана. Он не знал, сколько это в милях, но Эврар с таким же успехом мог приказать ему отправиться в Иерусалим.

— Сэр, я… я не смогу это сделать, — проговорил он запинаясь. — Поезжайте лучше вы, сэр. А я останусь с Уиллом, и потом приеду с ним в…

— Не глупи! — оборвал его Эврар. — Ты доберешься до места быстрее. Мы и так уже потеряли массу времени. Надо попасть в Ла-Рошель прежде, чем Никола его покинет. А мы с Уиллом приедем, как только ему станет легче. Пойми, Саймон, больше мне послать некого. Если ты этого не сделаешь, де Лион никогда не ответит за предательство ордена и подлость по отношению к Уиллу. А значит, Уилл никогда не найдет покоя.

Темпл, Орлеан

2 февраля 1267 года

Женщины спускались по склону холма к собору, растянувшись в цепочку. Свирепый ветер комкал темные воды Луары. Женщины прикрывали от него зажженные свечи. Сегодня был праздник Сретенья Девы Марии, и все родившие в прошлом году младенцев несли свечи в церковь, чтобы просить Пресвятую Богородицу доброго здравия своим детям. Священники, монахи и служки во всем христианском мире сегодня совершат обряд очищения свечей и будут использовать их для мессы в наступившем году.

Уилл отвернулся от окна. Бросил взгляд на свое отражение в тазу, стоявшем рядом с кроватью. Осунувшееся бледное лицо, впалый живот, торс, где можно легко пересчитать все ребра. За три месяца он похудел почти на треть. Выжил чудом, ведь начавшаяся тогда лихорадка поразила легкие. Шрамов на теле прибавилось. Лекарь сделал несколько надрезов на груди — выпустить дурные соки. Маленькая комната пропахла рутой и лавровым маслом, которыми залечивали раны. Несколько недель Уилл пролежал без сознания, весь в поту. За это время из его жил вытекли многие пинты крови, и вместе с этой теплой, дарующей жизнь жидкостью из него изошли также ярость, скорбь и муки совести. Осталась лишь оболочка, обтянутая пепельной кожей, которая не могла сама ни есть, ни одеться, не говоря уже о том, чтобы что-то чувствовать.