Абиш Кекилбаев - Плеяды – созвездие надежды

На второй день из-за холма показались островерхие шапки двенадцати биев. Посланцев встретили с великими почестями. Устроили всех в белоснежных юртах, усадили на мягкие как пух одеяла. Поставили перед гостями блюда с самым вкусным, самым нежным мясом, чаши с пенистым кумысом.

День гостят они, два… Обижаться вроде не на что. Почет и уважение оказывают такие, что не придерешься!

И только одно смущает биев: от хана нет вестей, будто в воду канул хан. Ждут день, другой, третий. Обхаживая гостей слуги твердят: «Вестовой отправился за ханом. Наверное, вот-вот возвратится!»

Бии в безделье проводили дни в ауле, а хан пропадал на охоте, словно вознамерился сюда не возвращаться, пока не перебьет всех до единого куланов и сайгаков, обитающих в бескрайней степи.

Абулхаир тем временем высматривал не только зверей. Посылал лазутчиков и в свою орду, и в улус аргынов. Ему привезли известие, которого он ждал, - аргыны начали волноваться: «Как же так? Двенадцать наших биев пролеживают бока в ханской орде, но Абулхаир до сих пор не вернулся с охоты» Абулхаиру донесли также, что аргыны отправились за советом к Жанибеку, но того в ауле не оказалось, и, куда он выехал, никто не знал. Достоверно известно лишь то, что сел он на коня, как только двенадцать биев отбыли к Абулхаиру.

Почему же тогда он до сих пор не встретил его, не обнаружил в степи? Абулхаир не на шутку встревожился: как бы его замысел не провалился!.. Батыр бесследно исчез.

Абулхаир был невесел: неужели все его планы, все надежды были пустыми! Опять не везет ему? До каких же пор?.. Бии вот-вот возмутятся и уедут – и будут правы! Если он еще немного промедлит, то это приведет к осложнениям с аргынами. Абулхаир очень надеялся, что молодой, горячий батыр Жанибек не выдержит и сам поедет вслед за биями. Тут Абулхаир, будто невзначай, и перехватил бы его на полпути, услышал бы из его уст просьбу. И он как гостеприимный хозяин выполнил бы буюмтай – просьбу гостя, прибывшего с добрыми намерениями. Жанибек – ведь молод еще, тщеславен! – стал бы гордиться: «Вот-де, как оно бывает! Знатных биев нежили в орде, ублажали, да только хана они так и не дождались! А я едва успел вымолвить словечко, как дело было решено, да еще какое дело! Из-за которого могла пойти жестокая вражда между нашими жузами». Небось был бы в душе благодарен Абулхаиру за то, что молодой хан так высоко поднял его авторитет перед сородичами. Могущественные же, многочисленные аргыны стали бы должниками не старых, надутых от важности заправил, а молодого батыра: Жанибек стал бы – в свою очередь – должником Абулхаира, был бы ему обязан. В общем, выиграли бы оба.

Но все надежды его теперь лопнули как пузыри, растворились в воздухе, как пар от закипевшего бульона.

Абулхаир повернул коня и отправился со свитой в сторону аула. Но не успел проехать и нескольких верст, как ему навстречу попался тесть Суиндык-батыр. Абулхаир удивился нежданному всаднику. Тесть приблизился – было видно, что он чем-то взбудоражен. Они отъехали, и Суиндык наклонился к уху Абулхаира.

Суиндык обнаружил табун в полутора днях езды от ханской орды. Судя по клейму на лошадях этот табун принадлежал не Младшему жузу. Рядом, в тенистой лощинке, спал джигит, по виду настоящий палуан и щеголь. Сердце подсказало старому батыру, что будить юного батыра не следует, а сообщить о нем Абулхаиру – следует.

Абулхаир обрадовался: «Это он! Наверняка это Жанибек! Я слышал, что он щеголь… Вот и тесть говорит: табунщик спит, подстелив под себя красивую зеленую попону, а под головой у него дорогое седло». Настоящий щеголь!»

Абулхаир приказал свите держаться на расстоянии, а сам поспешил к месту, о котором ему рассказывал Суиндык.

Он издалека увидел табун и джигита на белом аргамаке. На джигите был чекмень из верблюжьей шерсти, в которую были вплетены серебряные нити. Абулхаир подскакал к одинокому табунщику и воскликнул:

- Жанибек! Счастья тебе в пути! Откуда едешь?

Джигит смутился, но ответил бодро:

- И вам того же желаю! Сами откуда?

- Я – Абулхаир. Возвращаюсь с охоты. Наша орда недалеко отсюда. Приглашаю отведать нашего угощения. За твоим табуном присмотрят мои джигиты.

Жанибек не мог отказаться и последовал за ханом. Когда они добрались до орды, Абулхаир помог гостю сойти с коня. От коновязи до юрты уже успели постелить ковры, чтобы пыль не коснулась сапого батыра.

Когда пришло время прощаться, Абулхаир спросил дорогого гостя, нет ли у того какой-нибудь просьбы. Жанибек выложил свою просьбу.

- Хорошо! Завтра же два твоих аула отправятся в путь! – пообещал Абулхаир.

Потом он спросил у биев, есть ли у них просьбы. «Наша просьба та же, что и у Жанибека», - отвечали бии.

- Я увлекся охотой и не заметил, как оказался далеко от орды, - сказал Абулхаир. – Заставил вас дожидаться меня. Виноват перед вами, простите великодушно! В знак того, что не держите на меня сердце, примите от меня по аргамаку и парчовому чапану.

С тем и проводил гостей.

Спустя неделю, рассчитав, что болтливые языки сделали за это время свое дело, Абулхаир отправил Мырзатая на базар и к рябому кривому табунщику.

Мырзатай завернул в аул к своему знакомому, побывав прежде на базаре. Одарил его и домашних подарками. Те обрадовались им. Еще бы! Все лето ничего, кроме молочной пищи, не имели, не ели, истосковались по урюку, кишмишу, кукурузе, красному просу и прочему угощению! Полилась речь табунщика, как вода из запруды, которую давно не спускали:

- Ох-хо-хо, как бы не сглазить, мы везучий род! Но, веришь ли, аллах и на этот раз был щедр к нам. Никогда прежде он не оказывал нам такой милости! Хочешь верь, а хочешь – нет, только я тебе скажу так: чего ни пожелает Жанибек – все исполняется! Да, да, истинно так!... Недавно двенадцать мудрых наших биев отправились к Абулхаиру. Его в орде не оказалось: отбыл на охоту – молод еще, беспечен! Бии день ждут, неделю ждут. Уехать, махнуть на все рукой – негоже, почет им оказывают несравненный. Оставаться – тоже вроде бы негоже. Неизвестно, когда хан вернется, удалился, рассказывали, аж до самых туркменских песков, - заливался табунщик, не забывая при это отправить в рот лакомство. – А Жанибек, оказывается, перед дорогой наказывал биям: «Если хан сразу исполнит вашу просьбу, мы поднесем ему в благодарность косяк из десяти разномастных жеребцов, из тех, что мы угнали в прошлом году у калмыков. Я останусь с табуном как табунщик. Если же Младший жуз заупрямится, сообщите мне немедленно!» Жанибек остановился с косяком в глубокой лощине, в полутора днях пути от орды.

Хан Абулхаир забрался далеко-далеко, нашел, говорят, прямо-таки землю обетованную. Куда ногой не ступит всюду тьма-тьмущая куланов и сайгаков и всякой иной живности степной. Послушай внимательно! Хан взял да повернул назад. Свита, конечно, удивилась, поделать нечего – повернула вслед за ханом. Хотя жаль было отказываться от такого изобилия, а кому не было бы жаль? Хан летел как ветер, а потом остановился на одном холме, замер как столб и произнес такие слова: