Абиш Кекилбаев - Плеяды – созвездие надежды

На переговорах обе стороны условились: не воевать с другом до той поры, пока мальчик, родившийся в этот день, не сможет сесть на коня, взять в руки лук и отправиться в поход.

Калмыки раскинули шатры. На самом берегу Яика постелили белую кошму. На нее вступили и опустились на колени калмыки — Церен Дондук, Доржи Назар, Дундук

Омбо Калдан и Дунжин — и казахи — Абулхаир, Самеке, Есим и Барак. Между ними положили аркан, сплетенный из белого и черного волоса, толщиной с запястье. За один конец аркана взялся калмыцкий батыр, за другой казахский батыр, и оба натянули его изо всех сил. Лама с пестрым покрывалом на плечах и мулла в белой чалме вывели из шатра калмыцкого батыра. На руках у него был запеленутый младенец. Мулла и лама прочитали каждый свою молитву, а отец младенца взмахнул мечом и надрезал аркан.

Старейшины и вожаки обеих сторон на радостях стали обниматься, по традиции ударяясь грудью о грудь.

Калмыки устроили пир в честь того, что между двумя Соседними народами наступил мир.

Из этого похода казахи вернулись без добычи, да с добрыми вестями. Установлен мир с калмыками, которые могли бы схватить казахов за полу, коли джунгары потя-нулись бы к их вороту! Появилась наконец возможность сосредоточить все силы против джунгар. Соглашение это разорвало полосатый аркан вражды между казахами и калмыками. Оно же туго натянуло аркан вражды между калмыками и джунгарами.

Успех людская молва по справедливости приписывала Абулхаиру. Однако сам он пребывал в нелегких раздумьяx. Младший жуз возвратил себе обширные степи между Илеком и Тургаем, прочно встал на ноги, хотя и был еще лишен прежних своих угодий в Кызылкумах и на берегах Сырдарьи. Все роды Среднего жуза, кроме конратов, закрепились на Сарыарке. Однако Старший жуз все еще находился в зависимости от джунгар. В их руках оставалось двадцать городов и Каратау.

Докатившись до Сыганака и Туркестана, джунгарская лавина, похоже, остановилась. Три года неудержимо катилась она, все сметая на своем пути, теперь остановилась. Почему? И калмыки тоже загадали загадку: почему они разрубили аркан вражды с казахами, которые оказались на берегу Яика в отчаянном положении? Пришли к доброму согласию с ними? Право же, было над чем поломать голову Абулхаиру!

На Сарыарке между соседними улусами начались скачки гонцов. Наведывались даже гонцы из Старшего жуза, находившегося под игом джунгар, Они приносили важные сообщения: «Кончилась власть грозного Сыбана Раптана... Временное соглашение с китайцами, судя по всему, не протянется долго... В данный момент джунгары не в состоянии выставить против казахов более тридцати тысяч воинов...»

И правда, китайцы вскоре нарушили соглашение о мире. Не прошло и года, как воссел на трон Галдан Церен, — снова начались у джунгар раздоры с китайцами.

Настал подходящий момент выступить против джунгар.

Взбудораженные казахские улусы гудели, как пчелы в улье. С тех пор как казахские земли захватили джунгары, только Абулхаир поднимал народ на борьбу с ними. За кем же последуют казахи теперь, как не за ним, Абулхаиром. Если кто-то и оседлает теперь коня решимости, то только он. Такие разговоры доходили до ушей Абулхаира. Вели их не султаны и бии, а батыры и простой народ. Но кто же сможет отважиться перечить батырам во времена великого бедствия?..

И все же и на этот раз Абулхаир остался верен себе: с одной стороны, он решил не отказываться, если люди предложат ему возглавить казахское войско, а с другой — не спешить соглашаться...

Кто бы из батыров — участников двух последних битв— ни наведывался к нему, каждому он старался втолковать, что действовать надо только наверняка, то есть всем народом, а стало быть, и авторитет, и власть у главного сардара должны быть не меньшими, чем у главного хана.

Батыры всех трех казахских жузов созвали народ на большой совет к югу от Каратау, на гору Ордабасы.

На этом совете степняки не раскидывали белоснежных юрт, не брали они с собой и стройных девушек и разряженных молодок. Ораторы не состязались в красноречии, не мерялись силами борцы. Украшенные совиными перьями звонкие домбры остались висеть на привычных своих местах в юртах. Неподходящее было время для веселья и празднеств: половина страны находилась в лапах кровожадных джунгар.

На совет прибыли мужчины Младшего и Среднего жузов, способные сидеть на коне, держать в руках оружие. Прибыли те роды Старшего жуза, которые не попали под пяту джунгар.

Все явились во всеоружии, каждый привел на поводу трех-четырех запасных коней, навьючив на них походное снаряжение. Совет на Ордабасы скорее напоминал военный сбор. Сюда стекались не мирные аулы со своими чадами и домочадцами, а войска со знаменами.

...Буйно цвела степь. За два года — Змеи и Лошади - на земле, казалось, ничего не осталось, вымерло все, истощилась она, оскудела навсегда. Но теплый год Обезьяны и солнечный год Курицы оживили наголодавшуюся, померттвевшую степь. Она будто упивалась восторгом возвращения к жизни. Перевалы покрылись зелеными коврами, ложбины и холмы усыпали красные и желтые тюльпаны. По всем овражкам звонко журчали ручейки, по ущельям весело неслись быстрые речки.

Ордабасы источала ароматы цветов и трав, пела разноголосыми и ликующими птицами, звенела ручьями. На севере плескались Арысь и Буген. Далеко на востоке ря-били вершинами Алатау. Тянула ввысь макушку любопытная гора Казыкурт: «Что за рать, Ордабасы, собралась на твоих склонах?..» Печально синел Каратау...

Отряды разбивали лагеря по улусам и родам. Пока все они подходили, подтягивались, день-другой люди погостевали друг у друга.

В день, когда начался совет, все до единого сели на коней и поднялись на гору, на самую ее вершину. На вершине они сделали возвышение в два человеческих роста и воткнули в него знамя казахов. Возле знамени уселись Болат, Абулхаир, Абулмамбет и Самеке. Чуть ниже расположилась верховная казахская знать еще ниже устроились предводители родов и батыры. На обширных склонаx Ордабасы разместились вооруженные простолюдины.

Люди, кони, оружие, знамена — все, казалось, было сотворено здесь давным-давно, изначально, а не привнесено извне. Настал миг истинного слияния, единства между людьми и природой. Будто бы люди объявились, поднялись из самых недр горы. А гора, принявшая сегодня у себя мощь, мудрость и мужество целого народа, выросла, вознеслась сама из недр необъятной этой степи.

Степь надежды свои и слух обратила к этому совету.

Ощущая всем существом, всем сердцем это единение, эту слитность и цельность, когда одно рождается, проистекает из другого и неразрывно находится и живет рядом, вместе, Абулхаир почувствовал, как к его глазам подступают горячие, отрадные слезы. Никакой враг, подумал он, не решится, да и не сможет нарушить единство людей, собравшихся на Ордабасы. Ни у кого не хватит смелости тронуть народ, грозно изготовившийся к бою. К битве за честь и свободу.