Николай Задорнов - Война за океан

— И это все против англичан?

— Да, это против них.

— И пушки, и порох?

— Да.

— У них тоже есть пароходы.

Муравьев твердо заявил, что Россия не потерпит английских попыток завладеть побережьем или устьем Амура и что на судах идет лишь часть войска, а что в Забайкалье осталась огромная армия с мощной артиллерией и что для поддержания связи со своими постами на море русские и впредь будут плавать по Амуру так, как это необходимо.

Муравьев решил, что откровенность будет кстати и лучше всякой дипломатии.

После обеда чиновники и офицеры вышли. Присутствовали лишь переводчики.

— Судите сами! — воскликнул Муравьев. — Китай и Россия — великие страны и соседи. А вы чуждаетесь нас. Ваша приверженность старине и обычаям хороша, но надо знать, что делается в мире. Вы даже сплав наш не хотели пропускать, тогда как мы идем, чтобы отбить нападение общих наших врагов. А что, если они войдут в Амур? У вашей великой страны много врагов, а вы на это закрываете глаза и чуждаетесь друзей. Что было бы, если бы мы вовремя не вошли в устье Амура? Мы вам продадим все, что надо для защиты вашего отечества.

Амбань опять слушал с интересом. Сейчас он больше чем когда-либо чувствовал, что в душе согласен с Муравьевым.

— Да, это верно, что вы говорите, — сказал старик и добавил тихо: — Но в Пекине этого знать не хотят.

Муравьев был удивлен. Сказано очень смело и откровенно. Как видно, амбань многое понимает.

— Но все же я прошу только об одном, — сказал старик, — пусть поскорее пройдут ваши суда. Не надо, чтобы наш простой народ видел силу иностранцев. А то народ может выйти из повиновения.

— Отлично понимаю! — воскликнул Муравьев. — Как генерал и сам царский слуга я прекрасно понимаю ваше положение…

Сейчас он готов был войти во все огорчения амбаня, как в свои собственные.

— Нельзя позволять народу думать и говорить лишнее. Тут нужна строгость. И если бы у меня люди осмелились противиться, я бы немедленно повесил несколько человек.

Муравьев чувствовал, что во многом недалеко ушел от амбаня, что оба они, каждый по-своему, занимая важные должности, действуют одинаково и делают вид, что верят в одни и те же истины, в душе, кажется, иногда тяготясь этим.

«Да мы, право, оба легитимисты», — подумал он и решил, что в Иркутске в обществе «красных» не преминет это рассказать.

Амбань был тронут вниманием и любезностью. Вообще он уж давно не видал такого приятного и обходительного человека, как Муравьев. А как много плохого о нем говорят!

Муравьев сказал, что и англичан можно разбить!

— И мы можем помочь Китаю и подавить мятеж, который поднят, и отразить нападение англичан. Мы соседи, и в такой помощи нет ничего плохого.

— Нет, мы в этом не нуждаемся, — ответил гордо амбань, но в душе предложение ему понравилось. Он подумал, что как бы было хорошо, если бы русские действительно разбили англичан, если бы всю эту их силу, плывущую мимо Айгуна, обрушить на англичан.

— Я понимаю, что вы сами тоже сильны, — сказал Муравьев, — но от помощи русского великого государя я бы не советовал отказываться.

— Граничить с областями, которыми управляет такой знатный, образованный и приятный человек, — истинное счастье! — не остался в долгу амбань.

— И я хотел бы вот так запросто и откровенно встречаться и говорить с вами всегда. Был бы счастлив дружить с вами, — ответил Муравьев. Он сказал, что русские всегда считали реку Амур своей, что тут были русские города и никогда русские не откажутся от своего права тут плавать.

— Да… — Амбань несколько смутился. Он и сам это знал. Все ждали, что русские рано или поздно придут сюда.

— Но все же вам следует поспешить и скорее идти. Это лучше и для меня, и для вас. Вам тоже не надо задерживаться. Англичане могут напасть на устье реки. Если вы говорите, что у вас на море четыре больших корабля, то вы врага легко отобьете.

Муравьев предложил амбаню покататься на пароходе. Старик несколько смутился, но тотчас же живо овладел собой. Он поблагодарил и отказался.

— Напрасно! — сказал Муравьев. — Ведь недалеко то время, когда всюду вместо парусных судов будут паровые. Пора и Китаю заводить такие суда. Тут нет ничего сверхъестественного. Работает машина.

Пригласили инженеров, и амбаню вкратце объяснили устройство парохода.

— Так едем вместе? — сказал Муравьев, видя, что тот все, кажется, понимает.

— Нет, нельзя!

— Но почему? Ведь это надо знать.

Амбань долго отнекивался и наконец признался, что он должен был бы попросить об этом в Пекине позволения, а там никогда этого не разрешат, так как на это есть причины очень глубокие.

— Да, у нас много недостатков, — сказал старик.

— Но ведь причины эти вы знаете? Их две. Одна — внутренняя, вызвавшая смуты. Другая — иностранцы.

— Да…

Генералы еще некоторое время угощали друг друга и разговаривали.

Наконец Муравьев стал прощаться.

— А пока мы поможем вам тем, что отразим нападение наших общих врагов, — сказал он.

— Это хорошо, что против англичан идет такая сила, — ответил амбань.

На прощанье Муравьев снова твердо и торжественно объявил амбаню при свитах, что плавание по этой реке русские считают своим правом.

Муравьев обнял амбаня, добавил, что ему жаль расставаться, пожелал счастья и посоветовал передать в Пекине все, о чем шел разговор.

Амбаню подали паланкин. Поезд его отправился в крепость. Заиграли горны. Губернатор взошел на палубный катер и торжественно махнул рукой. Грянул хор трубачей. Загудел пароход. Гребная флотилия с артиллерией наготове прошла мимо пристани. Но вскоре все суда снова стали.

…Амбань возвратился в крепость. Тут все было по-старому. Ветхие глиняные стены, крыши, крытые черепицей, с головами драконов и животных на коньках. Те же столбы с цветными флагами. Амбань глубоко задумался.

— Русская флотилия осталась на ночлег и утром уйдет, — доложили ему.