Николай Задорнов - Война за океан

— Свои приехали! — кричали мальчишки.

Орлов повел гостя к себе в офицерский флигель. Разговаривая, вошли в маленькую избу, разделенную надвое побеленной дощатой перегородкой. Орлов зажег свечу. У него лицо с усами и бакенбардами, сизый нос. Он рассказал, что Невельской, уезжая, оставил пакет на имя командира русского военного судна.

Не успел Орлов приказать денщику об ужине, как явился матрос и доложил, что Екатерина Ивановна просит к себе господ офицеров.

Воин Андреевич с нетерпением ожидал встречи с Невельской и надеялся, что хоть от нее добьется толку. Орлов разговаривал очень официально, натянуто, нерешительно. «Жаль, что нет Невельского, что так все получилось. Ну да что же, по крайней мере я познакомлюсь и поговорю с его супругой, о которой так много слышал, и посмотрю завтра пост».

— Вы и письмо передадите Екатерине Ивановне, — сказал доктор.

— Я только хочу повидать сначала моих гребцов, — сказал Римский-Корсаков, выходя из флигеля.

— Да это по пути.

Во тьме горят сигнальные огни. Казарма оказалась рядом. У входа — часовой. Едва офицеры вошли, как раздался крик дневального. Все встали и вытянулись.

— Вольно! — скомандовал доктор.

— Пожалуйста, присаживайтесь, ваше благородие, — предложил один из матросов, рослый и широколицый, подавая Римскому-Корсакову и Орлову табуретки и вытирая их.

— Спасибо, братец Конев.

Гребцы Воина Андреевича мылись, причесывались, усаживались за длинный, чисто вымытый стол. В плите пылал огонь; несмотря на поздний час, что-то варилось и жарилось. На столе появился хлеб на деревянных блюдах, чашки, холодное мясо, лук. Шумит самовар. Прибывших приглашают садиться, угощают наперебой. Около них хлопочут женщины. Тут же дети. Видно, что все рады. «А мои гребцы, кажется, — больше всех. Вот уж подлинная Русь. Русским духом пахнет!»

— Для семейных у нас теперь отдельная казарма построена, — пояснил Орлов. — Это только по случаю встречи гостей все сюда собрались.

— Разве хорошо в Японии? — спросила Алена матросов со шхуны.

— Ладно, что к нам добрались, — говорил Конев.

Матросы и сами думали, что тут лучше, чем в Японии. Да как скажешь об этом?

— Вот тут сразу видно — жизнь настоящая, — сказал своему капитану один из гребцов. — Люди как люди, бабы как бабы.

— Тут бы вам и служить, — ответила матроска.

— Нет, нам опять в Японию эту!

— Тут еда какая хорошая! — потихоньку говорил гребец другому.

На балках потолка сушилось несколько звериных шкурок.

— Что, ребята, охотитесь? — спросил Римский-Корсаков.

— Как же! — отвечал бойкий немолодой матрос со сморщенным желтым лицом. — Уж сентябрь, шерсть добрая, позволяет. Скоро снег пойдет.

— Чем же ловите зверей?

— Головой, ваше благородие!

— Как же это головой?

Матрос — это был Аносов — показал ловушку, которую он устроил.

— На какого зверя?

— Какой попадет, ваше благородие, — уклончиво отвечал матрос. — На рысь, на выдру…

— Картошка, ваше благородие, — с восторгом сказал один из матросов, прибывших с Римским-Корсаковым. — Редька!

— У нас все охотники и рыбаки! Если бы мы сами не добывали рыбу и мясо, что бы сталось? — говорил доктор, выходя из казармы. — Ведь большинство нашей команды — казаки и солдаты, коренные сибиряки, но с прибытием в экспедицию зачисляются в матросы и получают морское обмундирование. У нас и капканы, и всякие приспособления для охоты, и ружьями бьют морских зверей не хуже, чем гиляки, есть невода, рыбу ловим. Охотские казаки огородничать не очень любят, но Невельской заставляет, и нынче много собрали.

У Невельских такая же изба, как офицерский флигель, но побольше.

— Милости просим, господа! Заходите! — встречая гостей, сказала высокая молодая женщина.

Орлов представил Римского-Корсакова, называя даму Елизаветой Осиповной. Доктор и тут толком ни о чем не предупредил. Воин Андреевич догадался, что это, видимо, жена вновь прибывшего в экспедицию капитан-лейтенанта Бачманова. Широколицая девушка, улыбаясь, стояла в дверях кухни, держала в руках свечку.

Бачманова — со свежим цветом лица, белокурая. У нее сильная рука, энергичный профиль. Одета скромно, очень строго, в суконной юбке.

Оставив фуражки в маленьком коридоре, Римский-Корсаков и Орлов вошли следом за Бачмановой в большую комнату, где горели свечи.

Обстановка чистая и скромная, те же бревенчатые стены, что и в казарме. Белоснежная скатерть на столе. В углу письменный стол и над ним огромная карта Приамурья.

Бачманова извинилась, что хозяйка занята с ребенком, и предложила садиться, когда дверь отворилась и быстрой походкой вошла Невельская.

На ней светло-серое платье, отделанное гипюровыми прошвами. Платье модное, нарядное, но скромное. Римский-Корсаков мало понимал в дамских туалетах, но тут ему как-то сразу вспомнился Париж, видно, сшито там. Даже при тусклом свете свечей заметно изящество линий и тщательность отделки.

Голубые глаза Екатерины Ивановны смотрят живо, с настороженным интересом и чуть с гордостью. Лицо свежее, видимо вспыхнувшее. Но оттенок гордости и настороженности исчез при виде Воина Андреевича, словно она готова была к худшему и успокоилась. Кажется, с первого взгляда посланец адмирала произвел на нее хорошее впечатление.

Воин Андреевич почувствовал себя необычайно легким, сильным и молодым. Хотя он и в самом деле молод, но командование судном, постоянные придирки адмирала и его ошибки давили, иногда Воин Андреевич чувствовал себя, словно немало пожил.

Это чистое, оживленное лицо, просто убранные прекрасные волосы, благородная осанка, искренний интерес, светившийся в глазах, — все поразило его. Такая женщина, царственно прекрасная, среди бревен, лодок, гиляков, матросов, рядом со странным доктором! У нее был сильный, воодушевленный взор.

Орлов представил гостя.

— Неужели вы прибыли из Нагасаки на баркасе? — спросила Екатерина Ивановна.

— Нет, Екатерина Ивановна, я прибыл на паровой шхуне «Восток», которой имею честь быть командиром! — не улавливая смысла ее вопроса, ответил Воин Андреевич и поклонился с оттенком шутливости.

Интерес в ее взоре вспыхнул с новой силой. Ей пришлось чуть прищуриться, чтобы не выдать себя.

— Где же ваша шхуна?

— Моя шхуна стоит в устье реки Амур!

— Вы вошли южным фарватером?

— Да.

— Моему мужу упрямо не доверяли, что фарватер существует! — холодно сказала она, в то время как хотелось пожать руку этому молодцу, обнять его, поцеловать — такую горячую благодарность она почувствовала. «Как обрадуется Геннадий! Гора с плеч долой». — Ваше плаванье — разведка?

— Да.

— И вы произвели опись?

— Да, Екатерина Ивановна! Я привез копии карт для Геннадия Ивановича.