Николай Задорнов - Война за океан

— Губернатор требует заготовить лес на постройку жилья для трехсот человек, — заметил Бачманов. — Где мы будем производить заготовку? Где остановятся эти люди? Где они разместятся?

— Под елкой! — блеснув глазами, сказал Невельской. И добавил, смягчаясь: — Мы будем заготовлять лес в Николаевске. Люди, которые явятся к нам, сами будут вооружены топорами и лопатами. Мы еще не знаем, где станут эти войска, куда они предназначены и что будут делать. У губернатора план на этот счет, конечно, есть, но мы со своей стороны постараемся представить свои соображения. Я буду просить губернатора занимать новые пункты на Амуре и на побережье. Там свежие люди сами нарубят лес за лето и сами построят себе казармы… А мы должны, первое, заготовить всюду, где только возможно, проводников для флотилии, спускающейся вниз по Амуру. Второе — послать распоряжение всем начальникам постов. В случае появления англичан действовать партизански. Третье — разбить огороды на служебных постах. Четвертое — заготовлять лес. Пятое — достроить пристань в Николаевске к прибытию грузов.

Воронин заметил, что сейчас не будет толку ехать и договариваться с гиляками и гольдами и нанимать их для проводки барж: все мужчины ушли на зимнюю охоту и вряд ли кого застанешь в стойбищах. Ехать надо в конце марта или в апреле.

— Как быть с лопатами, Геннадий Иванович? — заговорил стоявший у двери боцман Козлов. — Старые худы. Да и у Александра Ивановича никуда не годятся. Он приезжал, говорил, огород ими не вскопать.

— В Николаевске обязательно разбить огород, — ответил Невельской, — да так о нем позаботиться, чтобы видно было, что тут все растет, что это не бесплодный север, а плодородная и благодатная земля. До открытия военных действий мы переведем в Николаевск все население нашего Петровского поста. Надо будет кормить людей.

— Чем же будешь огороды копать, Геннадий Иванович? — спросил Козлов.

— А у нас старые якоря лежат без дела. Ерема мог бы перековать…

Военный совет долго рассуждал о семенах, лопатах, сошниках, где, что и когда сеять. Позвали кузнеца Ерему.

— А гвозди? — спросил боцман.

— А гвозди никуда не годятся! — отвечали враз и кузнец, и Воронин.

— Прислали восемь пудов обойных гвоздей для продажи гиляцким князьям! — сказал Невельской, обращаясь к Бачманову. — Вот каковы, оказывается, гиляки, по понятиям управителей Компании. Для обивки мягкой мебели гиляцких князей каждый год шлют нам гвозди!

— А о войне? Как же войну вести? — вдруг спросил до того дремавший доктор Орлов. Надвигалась война, и совет был военный, а о войне совсем перестали говорить. Кстати, доктору нужны были медикаменты.

— Но ведь планы — одно, а потом все получается другое. Вертись по солнцу, Невельской! Вот что от меня требуют. Я говорил, писал, умолял и еще раз скажу Николаю Николаевичу: пока не поздно, с Камчатки надо все убрать, кроме партизанских отрядов, а занимать Приуссурийский край. Здесь — под прикрытием сопок, мелей, лесов — мы неуловимы.

— Так, значит, Геннадий Иванович, от южных гаваней не собираетесь отказываться? — спросил Бачманов.

— Ни боже мой. Со сплавом прибудут войска для Камчатки и в Николаевск — триста человек. Не спать же им под елками, надо строить новые посты. Ставить маленькие отряды, которые будут в условиях этого края неуловимы. Начальники постов должны искать пути от бухт к рекам. Пароходы пойдут на промер фарватеров лимана.

С военного совета все пошли в кузницу. По морозу доносился веселый перестук молотов, синий дымок метался по ветру из трубы.

— Но если англичане займут Камчатку, а затем совсем отберут ее? — спросил Бачманов.

Невельской остановился и взял Бачманова за пуговицу.

— С Камчаткой они ничего не сделают. В тайге и там будут наши отряды. Временно англичане могут занять порт. Но что же поделаешь? Москву сдавали, когда надо было! Так пусть англичане постоят в ковше и полюбуются на Авачинский вулкан и на тайгу, куда им не сунуться. А мы людей сбережем и приобретем бескровно огромный край для будущего… Займут Камчатку? За Камчаткой стоит Россия, и чтобы Петропавловск совсем отобрать, надо Россию победить, а это бабушка надвое сказала. Никто еще у нас не отбирал портов, и англичане не знают, куда суются.

Невельской отпустил пуговицу, вздохнул и осмотрелся вокруг, как бы впервые увидев все. Сияло солнце, сверкали снега. Тишина. Далеко за заливом, на Орловом мысу, слышны голоса. Там гиляки с казаком Андрианом Кузнецовым рыбу ловят.

Было уже поздно, когда быстрые шаги послышались по снегу. Кто-то шел к дому.

— Приехал гиляк из Императорской! — доложил Воронин, входя в комнату.

— Капитан, здорово! Я — Еткун! Узнаесь?

— Откуда ты? Здравствуй, брат Еткун.

Гиляк схватил Невельского за ворот и стал целовать.

— Да я ходил на охоту и был в Хади, видал Николая! Худо, ой худо! Там люди помирают. Ой, как помирают! Он писал тебе писку.

Еткун достал конверт из-за пазухи.

Невельской быстро разорвал конверт и поднес бумагу к свече.

«На вверенном мне посту все благополучно. Здоровых нет, — писал Бошняк. — Цинга свирепствует, пять человек уже умерло. Командир «Иртыша» при смерти. Я ожидал этого, иначе и быть не могло, потому что сюда, где приготовлено все для зимовки на десять человек, вдруг собралось семьдесят пять, и половина из них без ничего… Я, впрочем, удивляюсь, что смертность мала… люди, высаженные в пустыню и принужденные в морозы жить в сырых избах… Я очень сожалею, что Н. В. Буссэ, отправивший без продовольствия «Иртыш» в пустыню, не видит всех последствий своей эгоистической ошибки. Он задался какими-то политическими воззрениями, здесь неуместными и гибельными… Надежды на бога и на скорую помощь от вас…»

Утром снова собраны были на совет офицеры, когда к дому подкатили нарты.

— Разградский! — воскликнул Невельской.

Данила Григорьевич ехал с устья Хунгари через Николаевский пост. Не снимая дорожной одежды и лишь скинув доху, с шапкой в руках, он докладывал:

— Хунгари прекрасная река; по ней в самом деле путь вверх до хребта. Там перевал и путь по речке почти до Императорской гавани.

Данила Григорьевич нанял на устье гольдов, которые взялись доставить нарты с продовольствием в Императорскую и сейчас, наверное, уже там.

— Что с оленями? — спросил Невельской.

— Нашли на Кизи тунгуса с четырьмя оленями, который согласен идти в Императорскую, но отправить его туда из Мариинского поста нельзя, в горах рыхлый и глубокий снег, и тунгус говорит, что надо ждать марта месяца.

— А где Афоня?

— И он застрял.

Надо было срочно гнать оленей и спасать людей. Кто мог это сделать?

— Придется, Дмитрий Иванович, браться за дело вам, — сказал капитан, обращаясь к Орлову.