Николай Задорнов - Война за океан

Все, что ни поручи Петрову, он делает очень основательно. Это человек крепкий, спокойный. В нем никакой нервности, он нетороплив, но, если надо, бывает быстрым.

У него коровы целы: правда, здесь иной климат и для коров есть корм. Александр Иванович позаботился и о лошадях. У него и рыбы запасы; строится часовня.

— Ну что же мы сделаем для встречи генерал-губернатора? — спрашивал Петров.

— Что же надо делать? Пусть он видит то, что есть, приукрашивать не будем. Только по глине этой забираться на берег — мука. Так для встречи, как я вам уже писал, сделайте лестницу удобную. И все! Больше ничего не надо. А то в самом деле трудно карабкаться. Но самое главное — начинайте строить причал. Придется разгружать баржи. Нам пушки придется принимать.

Спустились вниз, искали место, где удобнее забивать сваи и сделать на них настил. Петров в душе не совсем был согласен с Невельским. Ему хотелось, чтобы его пост выглядел понаряднее и поопрятнее, кое-что хотелось показать в лучшем виде.

— А как, Геннадий Иванович, крыльцо бы к часовне? Что же, генерал будет ногу поднимать, если захочет зайти помолиться?

Когда-то в Иркутске Невельской слыхал, что Муравьев не верит в бога. Сам Невельской был верующим человеком.

— Ведь он непременно зайдет в часовню!

— Крышу часовни покройте, а крыльца строить не будем. Прежде всего — причал и лестница, чтоб людям было удобно подниматься. И хорошо, что людей поставили на росчисть и на огород. А кто молиться захочет, для того порог в вашей часовне невысок, и генерал перелезет!

Такие рассуждения Петрову понравились.

— А может быть, все-таки какую-нибудь арку соорудить, Геннадий Иванович? — полушутя спросил он. — А то разгневается на нас Николай Николаевич…

— Бог знает! Мало ли какая дурь им в голову в палатах взойдет. А зачем нам с вами арками заниматься, когда люди мрут с голоду? Бог с ними! Лестницу на крутой берег, ну, перила сделайте, да уж не напоказ, а чтоб в самом деле были крепкими, чтобы люди могли подниматься. Для ваших же женщин пригодится, а то сколько им, бедным, сил приходится тратить, по вашей тропе карабкаясь. Да, очень хорошо, что вы начали росчисти. Главное — огороды.

Невельской сказал, что садить капусту надо вперемежку с коноплей, тогда ее червь не съест. А пни жечь и корчевать — сейчас, пока сыро.

В госпитале Невельской толковал с цинготными, объявил, что олени пригнаны на убой для поддержания здоровья команды. Пошли в амбар, смотрели семена, запасы продовольствия. Ходили на скотник. Остаток дня ушел на осмотр лодок.

Вечером Невельской разговаривал с матросами и казаками, выслушивал их жалобы, объяснял, зачем нужен Амур, раскладывал карту, толковал, почему может быть война. Сходили к молодым: недавно сыграли две свадьбы. В семейной казарме Невельской поздравлял рожениц, дал им подарки. Трое младенцев родились за весну.

«У них тут куча ребятишек — и мал мала меньше, — думал капитан, сидя вечером в гостях. — Но у Петрова молоко есть…»

Вечером пел хор. Играла скрипка, гремел бубен. Женщины и девицы веселились и плясали.

Чуть свет явился Чумбока.

— Да, брат, давно не видались!

Чумбока сияет. Он одет по-гольдски: в расшитом халате и берестяной шляпе. Геннадий Иванович повторил Петрову, что делать в случае нападения, куда идти, как сопротивляться. На мгновение он задумался, его очень беспокоила судьба Бошняка и его команды. Он надеялся узнать подробности на устье Хунгари.

Невельской впервые ехал вверх по Амуру. Все эти годы посылал туда офицеров, представлял, что там делается, но никогда не разрешал себе радости и удовольствия побывать самому. Он должен был ради дела все время оставаться в гнилом углу края, там, где соприкасаешься с иностранцами и с глупостью нашей бюрократии, чтобы вовремя отвечать на каждую бумагу из Компании или из Иркутска, чтобы не упустить ни одного шанса в пользу экспедиции. Но вот теперь дело требовало от него поездки в верховья. Все бы хорошо, да дочь больна. Нет настоящей радости от путешествия!

Геннадий Иванович взглянул в светлые холодные глаза Петрова.

— Если будет хоть какая-нибудь возможность, пошлите молочка, — тихо сказал он. — Ну, прощайте. — Он пожал руку и, схватив Петрова за шею, нагнул его.

Через минуту два малых суденышка — байдарка с алеутом и Невельским и лодка с Чумбокой — отвалили от берега.

— Брат мой Удога теперь живет не в Онда, как раньше, он теперь живет в Бельго, — держась подле байдарки, говорил Чумбока. — Мы зайдем с тобой к брату, вот он самый хороший проводник. Обязательно возьми его. Он лучше меня фарватер знает.

Суда Амурского сплава приближались к устью реки Зеи. Уж недалеко до города и крепости Айгун. До сих пор на берегах была лесная пустыня. Теперь стали попадаться маньчжурские деревеньки с полями и огородами. Караван стал на ночевку. На одном из островов заиграла военная музыка.

Вечером Муравьев вызвал к себе чиновника министерства иностранных дел Свербеева и капитана Сычевского — переводчика маньчжурского языка. Сычевский — знаток Китая. Он не раз рассказывал Муравьеву о современном положении маньчжурской династии и о революционном движении в Китае.

Айгун — главный пункт маньчжуров на Амуре. Здесь у них, по слухам, флотилия и войско.

— Сейчас же на лодку и под покровом ночи — в Айгун, — приказал губернатор Сычевскому и Свербееву. — Вот лист для передачи начальнику города. Проводника я вам нашел, из тех маньчжуров, что приезжали сегодня слушать музыку. У моих казаков нашелся приятель. Кроме того, в числе гребцов с вами пойдет мой Хабаров, потомок знаменитого Ерофея, дружок проводника-маньчжура. К утру вам быть в Айгуне. Мы тут делаем обычную ночевку и ни на час не задержимся более чем обычно. Поэтому для вас остается ночь. Постарайтесь успеть, а утром в обычное время мы снимаемся. До нашего прихода в Айгун лист должен быть передан начальнику города и прочитан им. Вам, видимо, скажут, что сами ничего не смеют ответить и должны запросить Пекин. Но помните, вы обязаны соблюсти долг вежливости и сделать все, что в наших силах… Я предполагаю, что тут может быть и что они станут делать: по их обычаю — тянуть и толком ни о чем не говорить. Старайтесь прибыть не рано и не поздно, чтобы зря не выслушивать их придирки и соблюдать достоинство. Потом откланяйтесь и обещайте передать ответ мне.