Конн Иггульден - Боги войны

— Агенобарба здесь нет, — произнес Сенека.

Услыхав, полководец повернулся к говорящему и ловким движением развернул коня. Под его взглядом Сенеку оставили последние остатки уверенности. Брут внимательно изучал юношу и, кажется, оценил невысоко. Молодой офицер окончательно утратил инициативу.

— Я тебя не припоминаю, — обратился к нему Брут так, что услышали окружающие. — Кто ты?

— Ливиний Сенека. Я не…

— Твое звание дает тебе право командовать двумя когортами?

Сенека молчал. Некоторые солдаты, заметил он краем глаза, повернули головы в ожидании его ответа. Юноша снова невольно порозовел.

— Я подчиняюсь Помпею, — начал он. — А сейчас…

— А сейчас, если Цезарь уже знает, что вы ушли, его легионы отстают от вас всего на несколько часов, — оборвал Брут Сенеку. — По праву римского военачальника я принимаю командование этими солдатами. Куда вы направлялись?

Сенека не выдержал.

— Ты не имеешь права здесь распоряжаться! — выкрикнул он. — Мы выполняем свой долг и не пойдем в Рим. Возвращайся в город. У меня нет времени пререкаться с тобой.

Брут удивленно поднял брови и слегка подался вперед, чтобы лучше рассмотреть собеседника.

— Я не собираюсь в Рим, — спокойно заявил он. — Я поведу вас в Грецию — сражаться за Помпея.

— Ты больше не проведешь меня, военачальник. Я видел тебя в шатре у Цезаря. Ты хочешь сказать, что за один день вдруг превратился в предателя? Я не верю.

Тут, к ужасу Сенеки, сверкающий серебром полководец неожиданно перекинул ногу через седло и легко соскочил на землю. Он сделал три шага и оказался рядом с Сенекой — тот даже почувствовал, как нагрелись на солнце серебряные доспехи, — и глаза его были ужасны.

— Ты назвал меня лжецом и предателем и надеешься остаться в живых, Сенека? У меня нет хозяина, я служу Риму. Мой меч пронзил больше людей, чем я вижу здесь, а ты смеешь мне говорить подобные слова?

Его рука выразительно поглаживала рукоять меча, и Сенека поумерил пыл и немного отступил.

— Я сообщил тебе, куда направляюсь, — сурово продолжал Брут. — Я сообщил тебе, что иду к Помпею. Не задавай мне больше вопросов, мальчишка! Поберегись.

Последние слова Брут почти прошипел, затем лицо его разгладилось, взгляд стал не таким бешеным, и он уже спокойнее закончил:

— Сообщи, какую вы выбрали дорогу.

— К побережью, — ответил Сенека. По щеке у него ползла большая капля пота, кожа зудела, но почесаться офицер не смел.

Брут покачал головой.

— С двумя-то когортами? Нам не хватит рыбацких лодок. Нужно двигаться в какой-нибудь порт и молиться богам, чтобы осталось хоть одно торговое судно, не сожженное Помпеем. В двухстах милях к юго-востоку находится Брундизий. Это достаточно крупный порт.

— Брундизий слишком далеко, — тут же сказал Сенека. — А Цезарь может выслать экстраординариев…

— Думаешь, спиной к морю ты в безопасности? Тогда ты глупец. Нам необходим корабль, а в порту наверняка найдется хоть один.

— Но если за нами пошлют конницу? — в отчаянии спросил Сенека.

Брут пожал плечами.

— Я их сам обучал. Если Цезарь вышлет против меня экстраординариев, мы им кишки выпустим.

Пока Сенека таращил на него глаза, Брут спокойно подошел к коню и вскочил в седло. Он глядел сверху на Сенеку, словно ждал возражений. Все молчали, и Брут удовлетворенно кивнул:

— Значит, в Брундизий. Надеюсь, твои люди — хорошие ходоки. Я намерен добраться до Брундизия не больше чем за десять дней.

Он развернул коня на юг и взмахом руки приказал следовать за ним. К тайной ярости Сенеки, колонна развернулась и двинулась за Брутом. Подстраивая шаг, Сенека понял, что ближайшую неделю ему придется любоваться лошадиным задом.

При тусклом утреннем свете Юлий мерил шагами большой зал в доме Мария и смотрел на своих полководцев. Лицо его было бледным и утомленным, как у человека, которого состарила неожиданная беда.

— Дело не в том, что из-за этой измены будет труднее договориться с оставшимися сенаторами, — говорил Юлий. — Можно заявить, что Брут отправился с особым заданием. Но ведь он знает все о наших силах и слабостях, даже о способах атаки. Брут помнит хитрости наших сражений в Галлии. Теперешние наши экстраординарии — практически его детище. Он знает секрет испанского железа. Боги, да если он передаст все это Помпею, мы проиграем, не начавши бой. Что тут, по-вашему, можно сделать?

— Убить, прежде чем он доберется до Помпея, — в полной тишине произнес Регул.

Юлий взглянул на него, однако ничего не ответил. Потрясенный Домиций утирал липкий пот. После вчерашней попойки в каком-то гостеприимном доме голова у него работала плохо. Впрочем, хоть каждый тут испускал запах винного перегара, на ногах все держались крепко.

Домиций потряс головой, пытаясь стряхнуть оцепенение. Он никак не мог поверить, что речь идет о Бруте. Быть того не может! Ведь они вместе проливали кровь, перевязывали друг другу раны, делились последним куском. Домицию еще казалось, что Брут скоро вернется и недоразумению придет конец — пропадает, к примеру, у какой-нибудь красотки… Октавиану Брут был как отец. Неужели он мог все бросить, пойти на поводу у дурацкого своего характера? Боги, только вчера утром они пришли в Рим, и уже один из них стал врагом.

Домиций потер шершавыми ладонями лицо и, пока тянулся невыносимый разговор, так и не поднял глаза.

Заговорил Марк Антоний, и Юлий опять начал вышагивать взад-вперед.

— Мы можем пустить слух, что Брут отправился с тайным заданием, и он лишится доверия Помпея. Диктатор и слушать его не станет. Достаточно небольшого сомнения, и он отвергнет помощь Брута.

— Но как? Как это сделать? — настойчиво вопрошал Юлий.

Марк Антоний задумался.

— Послать человека, и пусть его схватят на греческом побережье. Дай ему свое кольцо или еще что-нибудь в знак того, что он от тебя. Помпей начнет пытать твоего посланного, тот «выдаст» Брута, и тогда Бруту грош цена.

Юлий сердито задумался.

— И кого мне послать на пытки, Марк Антоний? Речь идет не просто о битье. Помпей будет истязать несчастного часами, постарается вытянуть все. Мне однажды довелось видеть, как он обращается с предателями. Нашему человеку выжгут раскаленным железом глаза, а вместе с ними и надежду выжить. Помпей постарается на славу. Вы хоть это понимаете? От человека останется кровавое месиво!

Марк Антоний не ответил, и Юлий с отвращением фыркнул. Он шагал и шагал, стуча сандалиями по мраморному полу. В дальнем углу зала остановился и повернулся к собеседникам. Голова болела — Юлий даже не помнил, когда спал.

— Вы правы. Брута нужно обезвредить; Помпей ведь раструбит о нем направо и налево. Но если мы посеем недоверие, наш великий полководец уже не сможет послужить врагу. Солдаты знают о его отъезде?