Юзеф Крашевский - Граф Брюль

Он встретил портшез Брюля; при этой встрече он ощутил какое-то чувство горечи, которое ему первый раз в жизни пришлось испытать; неизвестно, почему ему пришла на мысль та уличная сцена, когда везли на осле Эрреля и ему подумалось, что его постигла участь этого несчастного журналиста.

Дом, в котором жил Фоглер, принадлежал к замковым строениям; но вход в него был с боковой улицы, теперь совершенно неосвещенной. Парадные двери еще были отворены, но по лестнице ему приходилось идти ощупью. Он знал, что Фоглер занимал второй этаж; наконец, в темноте он нашел двери, в которые он позвонил. Закрыв лицо, он ожидал долго, пока ему не отворили; на пороге показался мальчик с огарком в руке.

— Патер Фоглер дома?

Мальчик со страхом присматривался к незнакомцу и не знал, что отвечать.

— Дома патер Фоглер? — повторил граф громче. — Очень важное к нему дело, очень важное. Дома ли он?

Наконец, мальчик, ничего не отвечая, оставил отворенными двери и сам убежал со свечкой. Через минуту он вернулся и указал рукой, что можно войти. Сулковский, не сбрасывая плаща, быстро вошел в комнату. Это была комната ученого. Посреди стоял стол, заваленный фолиантами; по стенам полки, на которых в большом беспорядке лежали кипы бумаг. На столе горела лампа с абажуром. Против нее сидел в кресле, обитом кожею, худой человек высокого роста, сгорбленный, лысый, с прищуренными глазами. Он, казалось, очень был удивлен этим ночным посещением; он уставил свои слабые глаза на вошедшего, который был еще закутан. Когда мальчик затворил за собою двери, то Сулковский снял с головы покрывало, открыл лицо и приблизился к отцу Фоглеру; тот схватил его за руку и вскрикнул от удивления.

— Тише! — произнес Сулковский.

Фоглер молча обнял его, усадил на диван, но прежде вышел в переднюю дать мальчику надлежащие наставления. Граф, опершись на стол, задумался.

— Я вижу, — сказал иезуит дрожащим голосом, — что вы все уже знаете, хотя у нас здесь никто ни о чем не догадывается. Вас никто, никто не видел?

— Прямо с дороги я пришел к вам, — отвечал граф. — В Пирне я узнал о заговоре; подтверждение о нем я от вас слышу. Так значит все правда? Значит они осмелились?

Фоглер пожал плечами.

— Да, все это так; ваши хорошие приятели поджидают вас с этой неожиданностью, — сказал он тихо, — и к королю вас не допустят.

— Вот, я именно и хочу устроить им неожиданность и помимо их всех войду к королю! — воскликнул Сулковский. — Эти господа ошибаются; король мог подписать в моем отсутствии приговор, но если я его увижу и с ним поговорю только один час, я получу снова утраченную власть; а тогда… Тогда, — воскликнул Сулковский, вставая и грозно поднимая кулак, — я не пойду прочь, но те, которые осмелились посягнуть на меня!

Он замолчал. Фоглер, сложив руки, поднял глаза к небу.

— Теперь для меня главное, где можно переночевать, переждать завтрашнего дня, чтобы никто не знал о моем приезде. Вероятно, при дворе не отдан приказ не допускать меня, а я по праву и по закону имею доступ к его величеству во всякое время. Этого никто не смеет запретить мне. В одиннадцатом часу король обыкновенно один, там Брюля не бывает.

Фоглер со вниманием слушал графа, не показывая вида, каким он находил этот план.

— Вам нечего терять и вы должны испробовать все средства.

— Отважитесь ли вы дать мне ночлег? — с улыбкой спросил Сулковский.

Не колеблясь, Фоглер отвечал:

— Пожалуйста; только вам неудобно будет, но мое жилище к вашим услугам. Вы здесь в безопасном месте; потому что никто меня не посещает. Расположитесь поудобнее, граф; да поможет вам Бог в вашем деле.

У Сулковского глаза заблистали.

— Если мне удастся увидеться с королем, я уверен, что мое дело выиграно…

— Дай-то Бог! — прошептал Фоглер.

На другой день Брюль узнал через Геннике, что Сулковский приедет только через два дня. В Прагу был послан тайный агент, чтобы следить за графом.

Между тем, для всех во дворе заговор был строгой тайной, а королева графиню Сулковскую приветливо принимала, так что та ни малейшего предчувствия не имела о несчастии. Король снова приобрел свое хорошее расположение духа, а карнавал, как в прежнее время, проходил очень весело.

Рано поутру министр явился во дворец, принял все нужные распоряжения и, оставив отца Гуарини при короле, сам вернулся домой. Здесь переодевшись (этикет требовал менять платье несколько раз в день), он отправился к графине Мошинской. Теперь он у нее был как дома. Муж ее несколько месяцев тому назад умер и она осталась вдовушкой, так что Брюль мог быть уверен, что она ни свое сердце, ни руку не отдаст другому. Его нежные отношения к прекрасной графине не были тайной. Каждый день у них происходили совещания, а по вечерам, если у Брюля был прием, она приезжала к нему. Если Геннике приходилось сообщать что-нибудь важное, то он всегда искал его у графини. И в этот день Брюль пришел к ней отдохнуть.

Мошинская лежала с книжкою в руках; она была еще в трауре после мужа; ей был к лицу этот наряд, она была еще прекраснее и величественнее. Увидав входящего Брюля, она еще издали закричала ему:

— Ну, что же Сулковский приехал? Он тут?

— Нет еще, из Пирны дали знать, что он едва через два дня прибудет.

Прекрасная Фридерика с неудовольствием покачала головой.

— Это что-то не так, — произнесла она, — что-то подозрительно. — Мне говорила его жена, что он должен вернуться не позже завтрашнего дня.

— Кто же мог бы ему дать знать? Это немыслимо! Никто ничего не знает!

Графиня засмеялась.

— Пересчитаем особ, посвященных в тайну, — сказала она, и на белых своих пальчиках стала высчитывать: — королева, графиня Коловрат, король, Гуарини, вы, Генрих, я, и, конечно, ваша жена. Этой, если бы даже не сказать, она сама бы догадалась; прибавим еще Геннике. Приходилось ли вам слышать, чтобы дело, поверенное восьми особам, оставалось тайной?

Брюль покачал головой в размышлении.

— Но хотя бы он узнал, уже все равно, ничто не спасет его. Королева так допекает короля Сулковским, что ради своего драгоценного покоя он отречется от своего любимца.

Таким образом начатый разговор скоро перешел на другие предметы. Но Брюль, несмотря на внешнее спокойствие, немного был угрюм и задумчив. Около двенадцати часов он взялся за шляпу и хотел уходить, как вдруг раздался стук в двери и, не ожидая дозволения, вбежал Геннике, бледный как полотно. Его изменившееся лицо и быстрое внезапное появление означало происшедшую катастрофу. Графиня вскочила, Брюль подбежал к нему. Геннике не мог выговорить ни слова, глаза его бегали, как у сумасшедшего во все стороны.

— Что с тобой, Геннике, да опомнись ты! — крикнул Брюль.

— Что со мной? Сулковский вчера вечером тайно прибыл в город; в одиннадцать часов явился в замок и ни у кого не спрашиваясь вошел к королю. Отец Гуарини, который был там в это время, рассказывает, что король при виде вошедшего к нему Сул-ковского, побледнел как мрамор. Граф как ни в чем не бывало, преклонив колени, приветствовал короля в самых горячих выражениях, доложил, что первое его желание было упасть к стопам государя. Король растрогался и обнял его. Потом он начал весело рассказывать о своем путешествии, о приключениях и рассмешил короля… и таким образом опять вошел в свои обязанности, ни у кого не спрашиваясь. В эту минуту Сулковский находится у его величества; во дворце переполох; королева плачет, отец Гуарини ходит бледный… все погибло.