Джон Робинсон - Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах.

Тако же речешь ты, что должно мне стать трепещущим христианином, поклоняясь Богу и воздерживаясь. Како ведаешь, кого Бог прощает, кому воистину милость кажет? Како смеешь речи, что говоришь с Богова соизволения? Все земли от восхода солнца до заката поклонились мне. Нежли такое учинится вопреки воле Божьей?

Ныне же поведай от чистого сердца: «Преклоняюсь и служу тебе. Аще приходи собственною персоною, яко повелитель надо всеми князьями, дабы прислуживать нам! Егда ж придешь, тогда токмо признаю твою покорность».

Ничья. Крест на взаимопонимании между востоком и западом. Монголам визит папских эмиссаров показался всего лишь забавным эпизодом. Они готовились к новой войне, но их удержала безвременная смерть Гуюк-хана в 1248 году. Вдова Гуюка желала, чтобы верховная власть перешла к одному из трех ее сыновей, но ни один из них не пользовался особым уважением, а их мать была чересчур увлечена чародейством, чтобы добиться почтения вождей. Самую мощную группировку противников возглавил князь Батый – старейший из доселе живых прямых наследников Чингиса, пусть и незаконнорожденный, зато чрезвычайно почитаемый. Из сыновей Чингисхана он отдавал предпочтение младшему – Тулую, чья жена была добропорядочной христианкой-несторианкой. Перед их четырьмя выдающимися сыновьями – Мункэ, Хубилаем, Хулагу и Ариг-Бугой – буквально преклонялись.

В 1251 году, несмотря на махинации вдовы Гуюка, помышлявшей даже о покушении на жизни противников, Ханом Ханов стал сын Тулуя Мункэ. Его брат Хубилай получил пост правителя Китая. Он-то и стал самым знаменитым из четырех братьев благодаря дневникам Марко Поло. Младший – Ариг-Буга – остался дома, дабы управлять родным улусом. Хулагу получил территории Средней Азии и Персии. А их дяде и благодетелю князю Батыю достались земли далеко на западе. Именно его неисчислимая монгольская рать и осталась в истории навечно как Золотая Орда. Что же до злокозненной вдовы Гуюка – она предстала перед судом, была признана повинной в покушении на убийство и приговорена к бескровной царской смерти через утопление.

Узнав о вступлении на престол нового кагана, король Хетум Армянский совершил дальнее странствие в Монголию, дабы лично засвидетельствовать почтение и покорность. Союз с монголами был для него куда разумнее, нежели альянс со все сокращающимися крестоносными державами, воевавшими между собой ничуть не реже, чем с мусульманами. В это самое время разыгралась распря из-за Сан-Сабаса, в которой венецианцы и тамплиеры схлестнулись с генуэзцами и госпитальерами. Сей конфликт сулил мусульманам безупречную возможность пойти войной на рассорившихся христиан, но чтобы обернуться лицом к крестоносным державам, мусульманам пришлось бы подставить спину монголам, снова выступившим в поход.

Хулагу, брат Великого хана, командующий монгольскими войсками в Средней Азии и Персии, получил недвусмысленный приказ направиться в Месопотамию, чтобы взять Багдад, где надлежало сокрушить религиозную и политическую власть суннитского халифа. Вдобавок у него был припрятан скверный сюрприз и для шиитов – полное искоренение секты асасинов, повинных в непростительном злодеянии.

За много лет до того сын Чингисхана Джагатай правил той частью Персии, где в незапамятные времена и возникла секта асасинов. На некоторые мусульманские обряды, предписываемые Кораном, но противоречившие монгольским обычаям, Джагатай наложил запрет, повелев отныне обходиться без ритуальных омовений перед молитвой и без халала, заповеданного Пророком, предписывающего перед закланием перерезать животному горло. Суннитов эти запреты огорчили, а вот шиитов повергли в ярость. Самые исступленные фундаменталисты среди всех – исмаилитская секта асасинов – порешили, что Аллаху угодно, дабы они действовали по своему обычаю. Покушение на Джагатая было тщательно спланировано и успешно исполнено.

В глазах монголов, каравших за убийство эмиссара или посла войной, смертоубийство сына Великого Хана было преступлением несравненно более гнусным, нежели упомянутые, посему и наказание требовалось куда более сугубое, нежели простая стычка. Только одно возмездие могло сравняться по грандиозности с чудовищностью злодеяния: стереть с лика земного всех членов секты без изъятия.

И, подкрепив рать дополнительными силами из Золотой Орды, а также войсками армян и грузин, с радостью отправившихся истреблять мусульман-фундаменталистов. Хулагу выступил в карательную экспедицию. Асасины контролировали обширную горную область с дюжиной могучих твердынь, и все их Хулагу повелел взять. После падения горных городов-крепостей Мазандеран и Меймундия главные силы монгольской армии двинулись на ставку асасинов, располагавшуюся в укрепленном городе Аламуте. Когда же стало ясно, что город продержится самое большее еще несколько дней, верховный владыка асасинов Рукн ад-Дин Хуршах самолично пришел в шатер Хулагу, чтобы сдаться в чаянии спасти свою жизнь. Там он просил позволения отправиться в Каракорум, дабы договориться об условиях непосредственно с ханом Мункэ, и Хулагу согласился. Когда через много дней Хуршах прибыл в стан Мункэ, ему в приеме отказали, велев возвращаться домой, дабы позаботиться о безоговорочной сдаче всех асасинских крепостей, а уж после являться пред очи кагана. А на обратном пути в Персию верховного владыку асасинов и всю его свиту вырезали.

При том Мункэ отправил брату грамоту с упреками за ведение переговоров с асасинами. Повеление его было предельно ясным: убить всех поголовно. Хулагу дотошно исполнил приказ, лично надзирая за казнью всех без исключения обитателей каждого взятого города асасинов. Многие члены секты проживали за стенами городов в деревнях и на хуторах, и всем им послали наказ собраться для великой переписи. Когда же семьи деревенских асасинов скопились в указанном месте, монгольские всадники, устремившиеся в их гущу с саблями наголо, перебили всех до единого. Единственные из асасинов, кому удалось избежать немедленной смерти, были родные верховного владыки. Всех их связали и отправили к вдове Джагатая, дабы она могла свершить личную месть, предав их смерти любым способом, каким ей заблагорассудится.

Пока монголы истребляли персидских асасинов, а христиане были заняты гражданской войной, у египетских мамелюков хватало собственных проблем. Первый мамелюкский султан Айбек узаконил свое правление женитьбой на вдове султана Шаджар ад-Дурр, ставшей героиней всего Египта, потому что своими действиями она спасла страну от поражения в крестовом походе Людовика Французского. Если она правила страной тогда, то с какой стати должна отказываться от власти теперь? Айбек же полагал, что править должен безраздельно, а Шаджар ад-Дурр надлежит удовольствоваться традиционной ролью почтительной жены -однако Шаджар ад-Дурр, деятельную и предприимчивую по натуре, подобное положение отнюдь не устраивало. Будучи при этом отчаянно ревнивой, она заставила Айбека развестись с первой женой, родившей ему сына и наследника. Их неустанные свары все усиливались, пока в конце концов в пылу ссоры Айбек парировал очередную бранную тираду самоубийственной репликой, заявив, что возьмет еще одну жену – четырнадцатилетнюю дочь эмира Мосула. Шаджар запротестовала. С чего бы это ему занадобилась еще одна жена? «Да с того, – ответствовал Айбек, – что она не только красивее тебя, но и много-много моложе». Не в силах снести такую обиду, Шаджар тщательно подготовила убийство султана Айбека: верные ей евнухи утопили государя в ванне.