Борис Солоневич - Заговор красного бонапарта

Голос Тухачевского был решителен и звонок. Лицо его было полно скрытого огня. Глаза блестели. Гамарник, увлеченный этим огнем, поднялся и молча протянул руку маршалу…

Когда Тухачевский остался один, он торжествующе усмехнулся. Помощь начальника ПУР была особенно ценной. Ну, пусть теперь попробует маленький желчный еврей со злыми глазами вмешаться в жизнь армии. Он получит такой отпор, что… Власти над реорганизованной им армией Тухачевский никому не отдаст…

Негромко звякнул внутренний телефон.

— Товарищ маршал. Машина на Ходынский аэродром ждет > подъезда номер семь.

Ходынский аэродром занимал только небольшую часть огромного поля, имя которого было связано с тяжелыми воспоминаниями русской истории конца XIX века. Именно здесь, в день коронования трагически несчастливого императора Николая II, погибло до 2.ООО человек, задавленных толпой, жадной до праздничных подарков.

На ярко-зеленом поле аэропорта, невдалеке от белых ангаров и зданий, гордо стоял «Максим Горький» — краса и гордость советского авиастроения, величайший самолет мира. Его серебристые крылья с красными звездами раскинулись на 60 метров. Шесть мощных моторов блестели металлом под лучами летнего солнца. Механики и инженеры, как пчелы на цветке, хлопотливо лазили по плоскости, у моторов, в кабинах, проверяя последние мелочи к большому праздничному полету. Сегодня 56 лучших ударников столицы должны были покружиться над Матушкой-Москвой в сияющем безоблачном небе. Они где-то уже собирались в ВЦСПС [16] Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов. и должны были через несколько минут все вместе приехать на автобусах в аэропорт.

Ходынский аэропорт был гражданским и поэтому маршала Тухачевского не встретили ни рапортом, ни военным церемониалом. Поздоровавшись с дежурным по аэропорту и пройдя мимо нескольких специальных застав охраны НКВД, молча ему козырявших, он направился к воздушному гиганту, около которого его острые глаза сразу же заметили небольшую, коренастую фигуру инженера Туполева.

Маршал и конструктор встретились очень сердечно. Оба они были творцами-организаторами каждый в своей области, людьми неукротимой энергии и смелости, горевшими желанием видеть свое дело выполненным как можно лучше, как можно отчетливее. И у каждого из них на душе с каждым годом росло гордое чувство удовлетворения результатами своей работы, вливавшейся в общий поток народного стремления видеть свою страну сильнее, здоровее и счастливее. Им обоим судьба дала редкое счастье совместить в одной сфере деятельности профессию, долг и любимое дело. Их обоих кормила их должность, они на своей работе исполняли свой долг перед страной, и творчество давало им личное душевное удовлетворение. И маршал и конструктор чувствовали, что они недаром живут на белом свете…

Протянув маршалу для пожатия локоть, Туполев извинился за свои замаранные руки.

— Я через минуту буду в вашем распоряжении, Михаил Николаевич. Только вот компрессор левого крыла проверю. Как это говорят: «свой глаз — алмаз, чужой — стеклышко»… Еще, не дай Бог, чего-нибудь не доглядят.

— Ну, чего уж там «не доглядят», — добродушно проворчал седой механик. — Да все, почитай, прямо, как на свадьбу. Зря вы, Александр Николаевич, тревожитесь.

— Эх, старик, — засмеялся Туполев и его широкое, загорелое, чисто выбритое лицо покрылось добродушными морщинами. — Думаешь, к свадьбе что-нибудь особое проверять нужно? Нет, брат, там, — проверяй не проверяй, — уже поздно. Перед самой свадьбой брачного мотора уже не исправишь. Закапризничает и баста… Хоть разводись… А мы тут еще кое-что можем сделать…

Механики тоже засмеялись и Туполев, сам хохоча во весь рот, полез на ось колеса и стал там что-то осматривать… Тухачевский с гордым удовлетворением смотрел машину. Поднимавшееся перед ним колесо, было высотой в два человеческих роста. Под тенью широко распростертых крыльев казалось, что все находится вообще под какой-то крышей. И не верилось, что вся эта гигантская тяжелая машина может с 70 людьми легко подняться в прозрачный, такой «пустой», наполненный только солнечными лучами, воздух… Туполев, наконец, слез. Ему подали новый комбинезон и, тщательно вытерев чем-то руки, он направился к маршалу. В этот момент к нему подошел стройный, высокий человек в костюме летчика. Это был Волков, командир воздушного корабля.

— Ну, как, Александр Николаевич? — спросил он дружелюбно, улыбаясь заботливости инженера. — Все «на ять»?

— «На ять» с твердым знаком, фитой и ижицей, — засмеялся в ответ Туполев. — Принимайте команду, дорогой. Ни пера вам, ни пуха.

— Да, уж тут действительно не до пуха, — усмехнулся командир. — Тут сталью и многими тоннами пахнет…

— Позвольте вас представить, — повернулся Туполев. — Маршал Тухачевский, командир «Максима» Волков.

Летчик вытянулся и откозырял по-военному.

— Рад познакомиться, товарищ маршал. Вы меня, конечно, не помните, а когда-то вместе летывали.

— Да? А когда, это?

— В гражданскую войну. В 1919-ом. Вы тогда, после разгрома Колчака, добивать Деникина брошены были. Я вас тогда с фронта на фронт доставил.

— Значит, вы бывший военный?

— Да, как сказать? — спокойно пожал плечами Волков.

— Разве можно быть «бывшим военным»? Уж ежели солдат — так солдат на всю жизнь и в любой форме… Перебросили меня теперь гражданские самолеты водить, но, товарищ маршал, как только нужно будет, — еще и над врагом полетаем, поклюем. На таких вот птичках, что Александр Николаевич Высиживает. Орлы…

— Ладно, ладно, — озабоченно прервал Туполев. — Будет вам тут о птичках болтать. Идите — свой персонал еще раз проверьте. Как бы в чем не осрамиться.

Командир корабля беспечно махнул рукой.

— Чего там! Ведь мое дело легче легкого. Право, любому московскому извозчику или шоферу труднее, чем мне: сигналы, вело, авто, прохожие, трамы, маршрут… Да и я, — летчик весело засмеялся, — да, впрочем, и я — чем не извозчик? Только что воздушный и ломовой. Маршрут известен, телега в порядке, седоки вот-вот прибудут, не моя о них забота, что ж тут сложного? Как ковер-самолет, — нажал кнопку и полетел…

— Ну, ну, — опять прервал его Туполев. — Если бы так просто было… Нашелся тут тоже Иван Царевич с ковром-самолетом. «Извозчик»?.. Если бы все так просто и безопасно было… Ну, идите поскорее на место. Я свое дело сделал — теперь вы командир.

Волков, улыбаясь, откозырял, пожал руки своим собеседникам и направился к лестнице у борта своего корабля.

— А мы, если не возражаете, Михаил Николаевич, пройдем вперед на место отрыва машины. Я сам лично хочу проверить свои расчеты.