Борислав Печников - «Рыцари церкви». Кто они? Очерки об истории и современной деятельности католических орденов

Мальтийские кавалеры при гробовом молчании трижды обошли вокруг разложенных накануне костров, после чего император, его сын, наследник престола Александр Павлович, и один из иерархов «рыцарского братства» граф Салтыков подожгли костры – так называемые жертвенники. Сухой ельник вспыхнул, подняв клубы чёрного и сизого дыма, и, когда тот рассеялся, костры, затрещав, разгорелись ровным ярким пламенем, отбрасывая на окружающих зловещие блики.

По лицу Павла блуждала умиротворённая улыбка, придававшая его курносой физиономии глуповатое выражение. Император искренне верил в исцеляющую силу костров, на которых крестоносцы в Палестине сжигали свои пропитанные кровью бинты и повязки. И теперь, во время летнего солнцестояния, Павел лил слёзы умиления и, как ему казалось, очищения…

А теперь обратимся к событиям, которые предшествовали описанному нами торжеству в Павловске. 19 сентября 1792 г. постановлением французского Конвента госпитальеры лишились своих владений в этой стране, и кавалеры ордена в числе других дворян были выдворены из благословенной Франции в никуда. Тогда-то на помощь иоаннитам и ринулся неожиданно православный самодержец Российский: конвенцией от 4 января 1797 г. он учредил в своей необъятной империи великое приорство иоаннитское со «всеми теми отличностями, преимуществами и почестями, коими знаменитый орден сей пользуется в других местах по уважению и благорасположению государей». Одновременно император возложил на себя обязанность следить за точным выполнением кавалерами Мальтийского ордена законов и уставов «братства рыцарей церкви», также отметил, что «обязанности мальтийских кавалеров всегда неразлучны с долгом каждого верного подданного к его отечеству и государю». Высочайше было повелено: русские кавалеры для обсуждения своих дел да имеют думные собрания, на коих председательствует великий приор.

Итак, англо-баварский «язык» (филиал ордена) пополнился русским, состоявшим из 13 командорств и имевшим бюджет более 300 тысяч польских злотых (российское приорство было создано на месте бывшего приорства польского) в год. Только русские подданные имели право назначаться на пост великого приора и командора.

В 1798 г. последовал высочайший манифест «Об установлении в пользу российского дворянства ордена св. Иоанна Иерусалимского», состоявшего из двух приорств: римско-католического и российско-православного с 98 командорствами.

Павел I предусмотрел и правила приёма в ряды новых российских «рыцарей церкви» (как оказалось, и католической, и православной). Соискатель, или «новициат», должен быть непременно потомственным (не менее 150 лет) дворянином и отдать в орденскую казну 2400 польских злотых, если вступил в орден малолетним (платили, разумеется, родители), или 1200 – для юношей, достигших 15 лет. Для тех же, кто имел честолюбивые устремления и собирался стать по меньшей мере командором, существовал военный ценз: кавалер госпитальеров был обязан участвовать в четырех кампаниях по шесть месяцев каждая, причём военная служба должна была проходить в российской армии или орденском флоте.

В то время когда Павел I стремился укрепить позиции католического Мальтийского ордена в православной России, во Франции в тулонском порту шли приготовления французской эскадры к плаванию, цели которого содержались в глубочайшей тайне. Все знали только одно: командовать экспедицией назначен молодой деятельный генерал Бонапарт.

В первых числах июня 1798 г. 15 линейных кораблей и 10 фрегатов, имевших на борту 30 тысяч человек десанта, отплыли из Тулона в восточном направлении. Узнав о выходе в море французского флота, ему наперерез бросился британский адмирал Горацио Нельсон, под командой которого состояло 14 линейных кораблей, 8 фрегатов, 4 тендера и 2 бригантины. Прославленному адмиралу не удалось ни блокировать французов в Тулоне, ни встретиться с ними в Средиземном море. Когда перед англичанами замаячил на горизонте тулонский рейд, эскадра Бонапарта на всех парусах уже приближалась к Мальтийскому архипелагу.

Великий магистр ордена госпитальеров – первый немец в таком сане – барон Фердинанд Гомпеш, уроженец Дюссельдорфа, почти без боя сдал Мальту французам, «заплатив» за острова тремя убитыми и шестью ранеными. Мимоходом Бонапарт захватил один орденский фрегат, четыре галеры, 1200 пушек, большое количество снарядов и других боеприпасов.

Гомпеш, бывший до его избрания великим магистром послом «Священной Римской империи» на Мальте, прихватил из собора Ла Валлетты три христианские святыни: кусок дерева от креста, на котором был распят Иисус Христос, мощи правой руки Иоанна Крестителя и чудотворную икону богоматери Палермо, на австрийском судне спешно покинул остров и вскоре прибыл в Триест, откуда разослал депеши, оповещая великих приоров о постигшем госпитальеров несчастье.

Реакция европейских мальтийских рыцарей была, по тем временам, молниеносной и, по всем временам, бескомпромиссной: изменника Гомпеша лишить сана. Шеф немецкого «языка» ордена, старый князь Хайтерсхайм в гневе заявил, что считает сдачу Мальты оскорблением, и потребовал подвергнуть своего земляка публичному суду рыцарской и христианской чести. Неаполитанский король в течение двух суток выставил из своей столицы мальтийского посланника и приказал удалить орденский герб с гостиницы – резиденции ордена иоаннитов. В Великом герцогстве Тосканском и Сардинском королевстве всё имущество Мальтийского ордена было в одночасье конфисковано. Венский двор, в любых ситуациях проявлявший известную сдержанность, разрешил посланнику великого магистра временно представлять здесь интересы ордена, однако на австрийской территории госпитальеры потеряли права на всё орденское имущество и земли. Папа римский Пий VI публично осудил Гомпеша за сдачу Мальты и подчеркнул, что земные дела иоаннитов понтифика более не интересуют. Верность злополучному великому магистру сохранила только Бавария, где родственники Гомпеша занимали довольно высокие посты при дворе курфюрста.

Как только весть о взятии Мальты французами достигла императорского двора в Санкт-Петербурге, гневу Павла I не было границ. Он бегал по дворцу, кричал, брызгал слюной и если бы архипелаг не находился в центре Средиземного моря, а располагался где-то, скажем, недалеко от Новгорода или даже в Сибири, то самодержец всероссийский сам бы кинулся на Мальту, чтобы отвоевать её у «французских бунтовщиков», будто бы не ведавших, что своими действиями они наносят жестокое оскорбление русскому царю – протектору религии мальтийских рыцарей, о чём в своё время Павел объявил всей Европе.

– Что? Неслыханная наглость! – кричал он на подвернувшегося под руку канцлера князя Александра Безбородко.