Робин Янг - Реквием

— Благодарю вас, милорд, но воспользоваться вашим милостивым гостеприимством я смогу лишь на одну ночь. Завтра я намерен отправиться в Рим на встречу с его святейшеством папой. Постараюсь возвратиться поскорее, а пока, если вам будет угодно, переговоры начнет мой советник и друг. — Уоллес показал на шотландца, стоявшего к Роуз спиной.

— Разумеется, я согласен. — Филипп встал. — Но мы еще встретимся за ужином и все подробно обсудим.

Видя, что встреча заканчивается, Роуз начала подниматься, но тут вдруг кто-то произнес ее имя. Она снова приложила глаз к замочной скважине, полагая, что ошиблась, и сразу отпрянула, когда слуга направился к двери. Метнувшись к кровати, она сбросила туфли, а когда слуга постучался, а затем открыл дверь, притворилась, будто надевает их.

— Вот она, ваша Рози.

Она подняла голову и встретилась взглядом с Филиппом. Он стоял в дверях ее комнаты, а рядом с ним… Роуз побледнела. Без бороды он выглядел моложе, но все равно его лицо оставалось для нее чужим. Множество чувств, среди которых доминировали радость, печаль и ненависть, всколыхнулось в ней одновременно.

— Сир, — позвал Ногаре из королевских покоев.

Филипп повернулся к Уиллу.

— Надеюсь увидеть вас за ужином. — Он вернулся к себе в покои, закрыв за собой дверь.

— Как ты здесь оказался? — прошептала Роуз, глядя на отца. Он заговорил, но она вскинула руки, отмахиваясь, словно его слова жалили как осы. — Нет. Я не хочу ничего слушать. — Она взялась за створку двери.

— Роуз!

Она замерла на мгновение, затем с силой захлопнула перед ним дверь, зло бросив перед этим по-французски:

— Я не желаю тебя видеть!

Нотр-Дам, Париж 10 апреля 1302 года от Р.Х.

Филипп слушал речь министра, сжав подлокотники трона, который сегодня утром перенесли из дворца и воздвигли на помосте. Голос Ногаре отдавался эхом от стен древнего собора. По витражным стеклам сводчатых окон нещадно хлестал дождь. Раскаты грома время от времени заглушали слова. В середине дня затянутое тучами небо чернело как ночью. На консолях вдоль длинного прохода висели факелы, но их свет доходил лишь до первой галереи и парящих над каменными колоннами ангелов. Остальное тонуло во мраке.

Филипп помнил свое первое посещение Нотр-Дама, когда отец привез его из королевской резиденции в Венсенском замке. Ему было тогда шесть лет. Он помнил потрясение от бескрайнего пространства собора, помнил, как вглядывался в потолок, достигавший Божьих небес. Вот почему сегодняшнее событие представлялось ему особенно важным.

Ногаре витийствовал перед заполнившими скамьи людьми:

— …и мы взываем к вам, подданным короля, за помощью. Ибо само будущее нашего королевства пребывает под угрозой. — Ногаре замолк, дожидаясь, пока стихнет негромкий ропот. Затем вскинул руку к скамье, стоящей справа от трона Филиппа. — А теперь наш первый министр и хранитель печати Пьер Флоте разъяснит суть папской буллы «Ausculta fili», [17] Послушай, сын ( лат .). чтобы вы могли полностью осознать серьезность намерений Святейшего престола против вас и вашего короля.

Возникла неловкая пауза, прежде чем Пьер Флоте поднялся с зажатым в руке пергаментным свитком. Метнув взгляд на усаживающегося рядом с королевским троном Ногаре, первый министр начал:

— Папа Бонифаций объявил его величеству нашему королю Филиппу Красивому, внуку Людовика Святого, что истинным нашим правителем, как духовным, так и мирским, является он, отвергая право монарха являться сувереном в своем королевстве. Папа Бонифаций требует освободить еретика Бернара Сассе, епископа Памье, справедливо обвиненного в государственной измене. Из чего явствует — папа не признает нашего короля законным правителем. — Флоте замолк, чтобы откашляться. Грохотавший снаружи гром делал его слова едва слышными. — В довершение ко всему он созвал в Риме собор, потребовав, чтобы на нем присутствовали все епископы Франции, где намеревается возвести на нашего короля мерзостные обвинения в обесценивании королевских монет, жестокости с подданными и обложении духовенства налогами без нужды и причины. — Флоте посмотрел в пергамент и продолжил, почему-то понизив голос и заставив Ногаре напрячься. — Отчего это Бонифаций разразился такой бранью? О каких тяжелых поборах с церкви идет речь, когда нам всем известно, что поборами на нашей земле занимается именно Рим. Папа набивает свои сундуки за счет нас и при этом безосновательно поносит нашего благородного короля и вмешивается в мирские дела.

Прислушиваясь к дрожащему голосу Флоте, Филипп еще сильнее сжал подлокотники трона. Ему казалось, изображенные на фресках, витражах и драпировках Бог, Христос, ангелы и святые обратили суровые взоры на него. Он вспотел, в горле пересохло. Казалось, он должен был гордиться своим могуществом, ибо такое во Франции происходило впервые. Впервые в истории в Нотр-Дама собрались Генеральные Штаты, представители трех сословий — Церкви, знати и простолюдинов. На скамьях перед ним сидели прелаты, епископы, графы, герцоги и главы ремесленных гильдий. Однако Филиппа одолевало смятение.

После того как он повелел арестовать упомянутого епископа Бернара Сассе, события развивались слишком быстро. Ногаре и Флоте тянули его в разные стороны. Открыто выступать против Святого престола было боязно, но Филипп знал, что поступает правильно. Первому сословию, духовенству, его действия против папы, возможно, не понравятся. Тогда им нужно показать, что он, Филипп, восседает сейчас на троне в главном соборе Франции согласно Божьему провидению. К тому же короля заверили в поддержке духовенства. Но он по-прежнему сомневался.

— И вот теперь мы просим вас помочь защитить нашу свободу, — произнес Флоте, завершая речь. — Знать и горожане, передайте нам письма, подписанные вашими представителями, для вручения папе и его кардиналам, где утверждается, что Франция не намерена стать их марионеткой. Епископы и священники, поклянитесь не присутствовать на соборе, куда призвал вас Бонифаций, в знак несогласия с несправедливыми обвинениями вашего доброго короля. Его величество Филипп намерен услышать ваше решение через час.

Филипп встал и, волоча по полу края мантии, торжественно прошествовал под взорами всех присутствующих в тень за хорами. За ним последовал Ногаре, оставив Флоте и других королевских министров обрабатывать представителей сословий.

Каноник проводил Филиппа в его личные покои в соборе и с поклоном удалился. В ту же секунду к королю повернулся Ногаре с искаженным злобой лицом.

— Сир, я не в силах сдержать возмущение. Убогой речью первый министр Флоте намеренно пытался сорвать наши планы. — Ногаре стиснул зубы.