Александр Горбовский - Закрытые страницы истории

В Китае этот «славный» обычай был известен не меньше, чем в других странах. Перед подачей императору любого кушанья его предварительно пробовал евнух. Кроме того, на каждом блюде и в каждой чаше лежала серебряная пластинка, с помощью которой проверялось, не отравлены ли пища и питье.

Но если говорить о расцвете этого искусства, нужно обратиться к Риму. Обычай отравлять императоров настолько вошел в практику, что при каждом из них существовала особая должность – отведывателя кушаний. Он должен был пробовать каждое блюдо, подаваемое императору, чтобы, если в нем окажется яд, своей смертью предупредить об опасности. Правда, мера эта привела лишь к тому, что вместо мгновенных ядов стали пользоваться ядами, действующими медленно. Еще философ Теофраст писал о ядах, которые убивают человека только спустя определенное время – через месяц, год или даже три года. «Легче всех, – писал он, – умирают те, кто умирает быстро. Для этого яда не существует противоядия». Упоминание о медленных ядах, вызывающих кашель, озноб или кровохарканье, можно найти и у Плутарха. Он же сообщает о другом яде, который постепенно приводил к значительному снижению умственных способностей.

Как и во всякой науке, в науке ядов были свои бакалавры медленной и магистры быстрой смерти. Одним из таких светил была знаменитая римская отравительница Лукуста. Услугами ее пользовалась Агриппина, жена императора Клавдия. По одной версии, тот умер от яда, поданного ею в блюде с грибами, по другой – был отравлен, как ни парадоксально, своим собственным отведывателем кушаний, евнухом Галотом.

Позднее в угоду Нерону та же Лукуста отравила его брата Британика, которого Нерон считал своим соперником в борьбе за власть. Вопреки обычному правилу, став императором, Нерон не забыл оказанной ему услуги. Он не только создал Лукусте все условия для ее деятельности, но и дал ей учеников, дабы со смертью самой отравительницы ее высокое искусство не оказалось утраченным. Правда, такой опасности практически не было: к ядам в Риме обращались достаточно часто. О них хорошо помнили те, кто стояли у власти, всякий раз рискуя быть отравленными. Еще лучше помнили о них те, кому предстояло наследовать эту власть и не только помнили, но и пускали в ход. Так, в свое время ходил слух, что Домициан, домогавшийся власти, воспользовался редким ядом, изготовленным из морских моллюсков, чтобы расправиться со своим предшественником и братом императором Титом. К другому тонкому яду будто бы обратился Калигула, отравивший Тиберия, чтобы самому стать императором.

Но смерть подстерегала правителя не только под крышкой соусника или в кубке с вином. Любая вещь, любой предмет, которого он касался, могли быть пропитаны смертельным ядом. Один из турецких султанов имел привычку, играя в шахматы, задумчиво тереть босой ногой о валик дивана. Когда понадобилось убить его, достаточно оказалось пропитать валик особым ядом, и султан не задержался в этом мире.

В другом случае был подкуплен брадобрей, который согласился побрить султана отравленной бритвой. К несчастью для всех причастных к заговору, один из его участников поделился этим планом со своей женой. Та рассказала об этом своему любовнику, он – лучшему другу, лучший друг – своему приятелю, который был офицером стражи. Последний донес визирю, визирь – самому султану. Когда в положенный час брадобрей явился, султан приказал побрить его самого той бритвой, которую он приготовил для своего повелителя. После того как это было сделано, султан имел удовольствие наблюдать, как брадобрей почернел, распух и через несколько часов умер в мучениях. Если после этого случая султан проявлял повышенную осторожность во всем, что касалось его бритья, его можно было понять.

История политических отравлений – это книга, которая, очевидно, никогда не будет написана. Большинство страниц в ней не могут быть заполнены – об этом позаботились те, чьи имена и деяния должны были быть начертаны там. Сколько правителей, умерших, как считают, своей смертью, в действительности были умерщвлены или отравлены? Достоянием историков стали лишь попытки, окончившиеся неудачно, или успешные, но имевшие болтливых свидетелей. Память же о большей части злодеяний ушла в небытие вместе с теми, кто совершил их. Но, как незримый след, как тень, от каждого преступления тянется полоса страха. Отравленные невидимо восседают за столом рядом с живущими.

Панически боялся яда Людовик XIV. Когда из кухни к королевскому столу подавали говядину, впереди блюда шествовали два телохранителя, а два других замыкали процессию. Никому, кто бы ни оказался на пути, не разрешалось даже приблизиться к блюду.

Страх быть отравленным хорошо был знаком и многим русским царям. Борис Годунов, постоянно опасавшийся за свою жизнь, принимал особые меры предосторожности. Шестеро врачей, выписанных из-за границы, денно и нощно оберегали жизнь царя.

Но это не спасло Годунова. Как-то, едва поднявшись из-за обеденного стола, он вдруг почувствовал себя плохо, изо рта, носа и ушей у него хлынула кровь, и через два часа царь умер. Многие говорили – от яда.

Страх быть отравленным неотступно стоял за спиной и другого русского царя – императора Павла. Не одно десятилетие пребывал он в неустойчивом статусе наследника престола. Престарелая императрица-мать не скрывала своего презрения к Павлу. Почему бы ей не избавиться от нетерпеливого наследника и нелюбимого сына? Не было дня, не было часа, когда Павел позволил бы себе забыть об этой опасности. Как-то поданный суп показался ему сладковат. Уж не от яда ли? И Павел не стал есть. Несколько успокоился он только тогда, когда выписал из-за границы стряпуху-англичанку, которой доверял.

Мысль об отравлении преследовала и сына Павла, Александра I. Этими опасениями вскоре заразился Аракчеев. Мрачный фаворит, наводивший ужас на всю империю, сам жил в состоянии неодолимого, постоянного страха. Куда бы ни отправлялся он, повсюду за ним вели на поводке собаку Жучку. Собака эта со столь неаристократичным именем выполняла при нем функции личного отведывателя кушаний. «Всей России притеснитель» не прикасался к блюду, пока не видел, что Жучка, попробовав его, оставалась жива. Пребывая в этой должности, Жучке, естественно, приходилось придерживаться меню, далекого от обычных собачьих вкусов, – пить, например, кофе, который хозяин, прежде чем сделать глоток, всякий раз наливал ей из своей чашки.

Специальные рабы-отведыватели в Риме или та же аракчеевская Жучка – это были как бы живые фильтры, барьеры из плоти и крови, отгораживавшие правителя от смерти.

Но все эти меры, все предосторожности не идут в сравнение с мерами, которые принимались в свое время для охраны Гитлера. По словам Раттенхубера, ответственного за его безопасность, страх Гитлера перед покушениями и ядами был столь велик, что «даже белье, полученное из стирки, он решался надеть лишь после того, как оно проходило обработку при помощи рентгеновского аппарата. Так же просвечивались письма, адресованные фюреру».