Ричард Уэст - Иосип Броз Тито. Власть силы

С приходом зимы десятки партизан страдали от обморожений, и им без какой-либо анестезии ампутировали пальцы и ступни ног. Немцы воспользовались глубоким снегом, чтобы начать лыжное наступление, от которого партизаны были вынуждены искать спасение высоко в горах. На протяжении всего этого времени, исполненного лишений и опасности, партизаны не получали от Сталина никакой поддержки. В ноябре в Ужице, когда партизаны и четники стреляли уже друг в друга, Дедиер слушал радиопередачи из Москвы на сербскохорватском:

«От неожиданности я вздрогнул и сказал Тито:

«Послушай, Москва передает о вооруженной борьбе Сербии против немцев. Ты только послушай! Они говорят, что все силы сопротивления возглавляет Дража Михайлович».

Тито застыл, отказываясь верить. Мне еще ни разу не доводилось видеть его таким растерянным – ни до, ни после. Он только сказал:

«Не может быть» [184].

Во время отступления в Боснию преследуемые по пятам партизаны продолжали регулярно слушать радиопередачи как из Москвы, так и из Лондона, в которых сообщалось, что с немцами сражаются отряды четников.

В Соединенных Штатах журнал «Тайм» назвал Михайловича в числе самых популярных генералов-союзников 1942 года, наряду с Макартуром, Тимошенко и Чан Кайши [185].

В один из редких моментов уныния, усугубленного поражением, нанесенным итальянцами, Тито предложил отправить его в отставку с поста секретаря, а на его место поставить Карделя. Реакция Центрального Комитета описана Джиласом:

Я едва успел воскликнуть: «Но это же бессмысленно!», как Рибар и Ранкович сказали то же самое. Кардель взял слово, чтобы также выступить против добровольной отставки Тито – не столько движимый эмоциями, сколько исходя из здравого смысла: в сложившейся ситуации подобный шаг может быть истолкован как признание неверной политики.

Мы успокоились и, обнаружив на себе неизбежную тень Москвы, постарались хорошенько обосновать наши доводы. Москва не поймет отставки Тито и, соответственно, сделает вывод, что в партии идет разложение. Было видно, что Тито обрадован подобной реакцией. Тем не менее из этого вовсе не следует, что ему хотелось «проверить» нас. Нет, им двигало чувство ответственности за поражение в Сербии [186].

Джилас сравнивает это искреннее предложение Тито об отставке с тем, что он сделает позже, в 1948 году, во время ссоры со Сталиным.

Возможно, и Тито, и его соратники внутренним чутьем понимали, что в Сербии они делали что-то не так, отчего Сталин теперь поддерживал Дражу Михайловича. Они постигали суровую истину, которую вскоре предстояло пройти и самому Михайловичу, что в военное время люди ищут союзников по их боевым качествам, а не по политическим взглядам. Даже сам Уинстон Черчилль заявил, имея в виду Советский Союз, что если бы Гитлер вторгся в ад, он, Черчилль, расшаркался бы перед дьяволом в палате общин. Сталин и Черчилль поддерживали Дражу Михайловича потому, что тот пользовался популярностью у сербов и поэтому представлял для немцев наибольшую опасность. По их мнению, партизаны с их коммунистическими лозунгами и красными звездами на пилотках оставались чужды сербам и поэтому вносили раскол в ряды сопротивления. И, кстати, в то время и Сталин, и Черчилль были правы. По этим же самым причинам, исходя из «real politik», они оба позже переключили свое внимание на Тито, бросив четников на произвол судьбы.

Во время тяжелого отступления через Сербию, а затем Санджак в Боснию, Тито и его соратники начали пересматривать свою стратегию – как ради успехов в военных действиях, так и во имя коммунистической революции. Будучи в большей степени прагматиком, Тито умел точно оценить ситуацию. Например, когда он заметил в разговоре с Джиласом, что во время войны крестьянин переходит на сторону сильного, то тем самым давал понять, что крестьяне не приемлют коммунизма, в чем он лично имел возможность убедиться в Сербии [187].

31 декабря 1941 года, в день рождения Сталина [188], Тито создал так называемые «пролетарские бригады», которые, как замечал Джилас, «являлись пролетарскими в буквальном, но отнюдь не идеологическом смысле» [189]. Хотя позже эти бригады включали истинных пролетариев, таких, как шахтеры, докеры и почти целиком сплитскую футбольную команду «Гайдук», большая часть бойцов состояла из партийных активистов, выходцев из среднего класса.

Марксистский душок «пролетарских бригад» оказался помехой в те дни, когда Тито стремился затушевать роль коммунистов в национально-освободительном движении. С другой стороны, эти бригады образовали ядро подвижных, дисциплинированных, фанатично преданных делу боевых подразделений, ставших впоследствии для Тито чем-то вроде кромвелевской «армии нового образца».

После тягот отступления через Санджак, вошедшего в историю под названием Первого наступления (то есть наступления на партизан), Тито и его соратники с удовольствием сделали передышку в боснийском городке Фоче, входившем в состав Независимого Хорватского Государства. Они остановились в местной гостинице и впервые за несколько месяцев получили возможность снять с себя одежду. Вновь стала выходить газета «Борба», был даже дан концерт и установлена радио– и телефонная связь с другими частями Югославии. Снова пошли в ход почтовые марки времен Королевства Югославии. К этому времени на них сверху был нашлепан красно-белый шахматный герб НХГ, поверх которого припечатали свою красную звезду. Эти марки и конверты с ними превратились, уже в наше время, в настоящую филателистическую редкость.

И Дедиер, и Джилас отмечают красоту этого городка, расположенного у слияния двух горных рек и утопающего в садах. Они оба подчеркивают, что к тому времени город не раз переходил из рук в руки.

Дедиер вспоминает, как ему повстречался один изобретательный торговец, который, на всякий пожарный случай, хранил под прилавком флаги: немецкий, итальянский и югославский с партизанской звездой [190].

Этот забавный случай, упоминаемый в книге, вышедшей в 1951 году, отлично иллюстрирует борьбу между партизанами и двумя иноземными захватчиками. Милован Джилас в своей книге 1977 года рассказывает правдивую и чудовищную историю о том, что в действительности произошло в Фоче перед приходом туда партизан, – историю, не имеющую к захватчикам никакого отношения.

Весной 1941 года, вскоре после образования НХГ, в Фочу пришли усташи и при поддержке мусульманских головорезов устроили массовую бойню сербов – начав с двенадцати единственных сыновей зажиточных горожан. В деревне Милевинка усташи резали сербам глотки над огромным чаном, в котором раньше хранили фруктовую мякоть. Позднее сербские четники, возглавляемые пьяным белогвардейским офицером, принялись мстить, хватая и связывая мусульман, а затем сталкивая их с моста в воду.