Вячеслав Софронов - Путь диких гусей

— Нет, а что я должен знать о нем? — выразил удивление тот.

— Он мертв… — тихо сказал стражник.

— Как мертв? Ты не ошибся? Когда я прошлой ночью покидал крепость, то он был вполне здоров. Что же случилось?

— Вот об этом-то мы и хотели у тебя узнать, — прозвучал чей-то голос сзади, и к ним подошел главный шаман, раздвигая ряды охранников, — не ожидал я, Ата-Бекир, что ты сам заявишься.

— Да причем здесь я? — закричал тот.

— Боги открыли мне твое предательство, — промолвил шаман, направляя заостренный на конце посох в грудь сжавшегося предателя.

— О, почтенный, — неожиданно заговорил Кучум, — сейчас не время разбираться среди ночи, кто прав и кто виноват. Если ты подозреваешь этого человека, то посадите его в яму до утра. А сейчас надо подготовиться к встрече врага, который идет за нами буквально по пятам. Сам Кучум ведет их, а у меня всего лишь две сотни, и мы едва прорвались к вам. Они там, на поляне, прикрывают нас от степняков. Сколько воинов у вас?

Решительный тон Кучума и властный голос человека, привыкшего принимать и отдавать приказания, заставил всех собравшихся повернуть головы к нему и забыть об Ата-Бекире. Тот воспользовался замешательством охранников городка и проскользнул к стене, где давно уже заметил стоящего в одиночестве возле башни своего родича Хайдуллу, что накануне помог ему выбраться из ямы и заколоть Бек-Булата. Он шепнул ему что-то на ухо, и тот моментально исчез, растворившись в сумерках.

— Сам Кучум идет с войском?

— А где наш хан Едигир?

— Где наши беки и князья с воинами?

— Что мы можем сделать одни, оставшись без начальников?

Послышались разрозненные голоса, и Кучум понял, что защитники, доведенные от долгого ожидания до полного отчаяния, не окажут его воинам достойного сопротивления. Потому он решил действовать и далее столь же решительно.

— Беру командование вашей крепостью на себя, — перекрывая спорящих, крикнул он, — пусть соберутся все, кто может носить оружие, а я пока впущу свои сотни. Открыть ворота!

Растерявшиеся воины, повинуясь приказу, бросились открывать ворота, а Кучум уже вышел ко рву и громко крикнул во тьму:

— Эй, всем заходить вместе с лошадьми в крепость! Послышалось мерное бряцанье оружия и шаги людей, преодолевающих ров, фырканье коней, и через некоторое время в ворота уже входили первые конники, ведущие на поводу пугливых коней, шарахающихся в сторону от света факелов, косящихся на незнакомцев.

Когда уже первая полусотня втянулась через раскрытые ворота внутрь крепости, легкое замешательство отразилось на лицах сибирцев.

— Кто эти воины? — с недоумением спросил один.

— Чего-то одеты не по-нашему… — скривился второй, — из южных улусов, говорят.

Первым пришел в себя и сообразил, что их жестоко провели, начальник стражи, принявший на себя оборону Кашлыка после смерти Бек-Булата.

— Да то ж степняки! — заорал он во все горло. — К оружию!

Но было уже чересчур поздно. Кучум взмахом сабли раскроил череп начальнику стражи, а остальные степняки накинулись на не успевших еще опомниться и практически беззащитных сибирцев. Часть из них разбежалась, другие пали под ударами ворвавшихся нукеров. Лишь находившиеся на башнях стрелки осыпали нападающих градом стрел и заставили тех отступить в глубь городка, В это же самое время послышался шум со стороны малых ворот, где собрались остальные сотни Кучума. Городок оказался полностью во власти захватчиков. Через некоторое время с башен сбросили и последних защитников, кого порубили, кого связали и загнали в землянки, выставив возле них стражу.

Сам Кучум, сопровождаемый радостно улыбающимся Ата-Бекиром, прошел к шатру, где еще вчера находился Бек-Булат. Идя по городку, он видел, что воины вытаскивают из других шатров и землянок шкуры, меха, сундуки и прочую дорогую утварь. Один ногаец скручивал на земле два или три ковра, вталкивая внутрь лисью шубу и мягкие желтые сапожки. Кучум преодолел брезгливость и желание пнуть под зад грабителя, но вспомнил, что рассчитываться с воинами у него пока все равно нечем, и прошел мимо, сделав вид, что все это его не касается.

Навстречу к нему спешил Сабанак с саблей в руке, толкая перед собой худенькую девчушку, совсем еще подростка.

— Хан, то дочь начальника стражи, так мне о ней сказали. Прими подарок от меня в память о достойной победе над сибирцами.

Кучум остановился и внимательно вгляделся в широкоскулое девичье лицо. Она была испугана, но старалась держать себя достойно в разговоре с посторонними мужчинами. На ней был халатик восточной работы с узорами, шитыми серебряной нитью. Тонкие шелковые шаровары и туфельки без задников говорили о том, что она из состоятельного семейства, а не дочь какого-нибудь нищего рыбака или охотника.

Но тут Ата-Бекир выскочил из-за спины Кучума и, схватив девушку за тонкую косицу, с силой рванул, пригнув голову ее к земле.

— Какой это начальник стражи?! — закричал он с негодованием. Я был начальником стражи и я им останусь, коль великому хану будет угодно. А тот самозванец, что занял мое место, достоин жестокой казни.

Кучум усмехнулся, слушая негодующую речь старика, и властно схватил его руку, освободив девичью косу.

— Пшел вон, старик, ты пока еще никто. Свою награду за предательство получил, а делить должности не твое дело.

Устыженный и испуганный Ата-Бекир отскочил в сторону и согнулся в низком поклоне", по не решился вымолвить хотя бы слово в свою защиту.

— Как зовут тебя, красавица, — обратился меж тем хан к девушке, которая действительно приглянулась ему, — не бойся меня. Я не желаю зла людям, а пришел сюда, чтоб поквитаться с обидчиками моей семьи.

— Я не боюсь тебя, — поспешно ответила девушка, не поднимая на него глаз, но время от времени все же оглядывая незнакомых мужчин, — ведь я не воин и не буду сражаться с вами. То дело наших мужчин. Родители назвали меня Биби-Чамал… — и опять умолкла.

— Значит, Биби-Чамал… — в раздумье проговорил Кучум, — что ж, хорошее имя. Ты еще не просватана?

Девушка отрицательно покачала головой, и ее округлое личико порозовело, что было видно даже в сумерках.

— Вот и хорошо. По законам войны все пленники принадлежат победителям, и твоя жизнь в моих руках. Знай, что быть подругой победителя большая честь. Тебе известно об этом?

Девушка, все так же не поднимая глаз, молча кивнула головой. Казалось, что она сейчас заплачет, так напряглось все ее хрупкое тело.

— Вот и хорошо… — еще раз в раздумье повторил хан, — а коль тебе все это известно, то… — он снова сделал паузу, — дарю тебя этому храброму воину Сабанаку, — и он, развернув девушку лицом к опешившему юноше, слегка подтолкнул ее к нему. — В его воле будет, как поступить с тобой. У меня иная дорога, — закончил он и вошел в шатер.