Донна Кросс - Иоанна – женщина на папском престоле

Они достигли наружных ворот дворца. Пажи, облаченные в алый шелк, распахнули огромные ворота. Яркий свет факелов, освещавших коридор, брызнул в ночную тьму.

– Пойдем, – сказал Джеральд. – Выспавшись, ты почувствуешь себя лучше. – Он быстро направился к конюшне.

Джоанна неуверенно последовала за ним в ночную прохладу.

– Вот он! – Джеральд указал налево, и Джоанна посмотрела в ту сторону. Вдалеке, на фоне лунного неба, виднелся темный силуэт построек. – Там Вилларис. Мой дом. И отныне твой тоже, Джоанна.

Даже в темноте Вилларис поражал воображение, Удачно расположенный на вершине холма, он казался огромным удивленной Джоанне. Дворец состоял из четырех высоких бревенчатых зданий, соединенных дворами и прекрасными деревянными галереями. Джеральд и Джоанна проехали через крепкую дубовую ограду у главных ворот и мимо нескольких наружных построек: кухни, пекарни, стойла, конюшни и двух амбаров. Они спешились в маленьком дворе, и Джеральд передал коня ожидавшему его конюху. Смоляные факелы, расположенные на равном расстоянии, освещали их путь по длинному, без окон, коридору. На его толстых дубовых стенах рядами висело оружие: длинные мечи, копья, стрелы, арбалеты и скрамасаксы, короткие, тяжелые, заточенные с одной стороны мечи, которыми пользовались свирепые франкские пехотинцы. Затем они миновали второй большой двор, окруженный крытыми галереями, и наконец вошли в просторный увешанный гобеленами зал. В центре зала стояла женщина невероятной красоты, почти такая же красивая, как Гудрун. Но в отличие от светловолосой, стройной и высокой Гудрун, эта женщина была невысокой, хрупкой и с черными волосами. А ее огромные темные глаза холодно рассматривали Джоанну, не скрывая своего отношения к ней.

– Что это такое? – спросила женщина, когда они приблизились.

Не обратив внимание на ее неучтивость, Джеральд ответил:

– Джоанна, это моя жена, Ричилд, хозяйка этого поместья. Ричилд, позволь представить тебе Джоанну из Ингельхайма. Она прибыла сегодня, чтобы учиться в школе.

Джоанна попыталась вежливо поклониться, но Ричилд презрительно посмотрела на нее и обратилась к Джеральду:

– В школе? Это шутка?

– Фунгентиус принял ее, и теперь на время учебы она поселится здесь, в Вилларисе.

– Здесь?

– Она может спать в одной постели с Гилзой, и у той появится наконец смышленая подруга.

Красивые черные брови Ричилд взметнулись.

– Она похожа на крестьянку.

Глаза Джоанны вспыхнули от обиды.

– Ричилд, ты забываешься, – резко заметил Джеральд. – Джоанна гостья в этом доме.

– И что же… – фыркнула Ричилд. Кончиками пальцев она коснулась новой зеленой туники Джоанны. – По крайней мере, выглядит чистой. – Она величественно подала знак одному из слуг. – Проводите ее в дортуар. – Не сказав больше ни слова, Ричилд удалилась.

Позднее, лежа на мягком соломенном матрасе в верхней спальне рядом со спящей Гилзой (она не проснулась, даже когда Джоанна легла рядом с ней), Джоанна думала о брате. Рядом с кем спит теперь Джон, и заснул ли он? Самой Джоанне спать не хотелось, в голове теснились тревожные мысли. Она скучала по привычной обстановке дома, особенно тосковала по матери. Джоанне так хотелось, чтобы мама обняла ее, приласкала, назвала перепелочкой. Ей не следовало убегать из дома вот так, молча, не попрощавшись. Гудрун предала ее, когда к ним пришел гонец от епископа, это верно, но Джоанна знала: мать сделала это из любви к ней, не в силах расстаться с дочерью. Теперь Джоанна, возможно, никогда не увидит мать. Она сбежала, не подумав о последствиях и отчетливо поняла, что никогда не сможет вернуться домой. Отец убьет ее за непослушание, Ее место здесь, в этом странном и неприветливом месте, где ей придется остаться.

«Мама», – подумала Джоанна, глядя в незнакомую темноту чужой комнаты, и но щеке ее медленно скатилась слеза.

В классной комнате, маленькой каменной келье, прилегающей к кафедральной библиотеке, всегда было холодно и сыро, даже в теплый осенний полдень. Джоанне нравились прохлада, сильный запах пергамента и возможность изучать книги, хранившиеся за дверью.

На стене комнаты висела огромная картина, на которой была изображена женщина в длинном струящемся платье. Она была похожа на гречанку. В левой руке женщина держала ножницы, в правой – плеть, символизируя Знание. Ножницы были предназначены для того, чтобы искоренять ошибки и лживые догмы, а плеть – для ленивых учеников. Брови богини Знания были нахмурены, губы стиснуты. Темные глаза глядели с картины прямо на смотрящего, пристально и повелительно. Одо приказал написать эту картину, как только его назначили старшим учителем школы.

В противоположном углу комнаты неуспевающие ученики хором повторяли простые формы глаголов.

– Мычат, ржут, кричат, трубят…

Одо ритмично покачивал правой рукой, отмеряя такт. В то же время он привычным взглядом обводил комнату, следя за работой остальных учеников.

Людовик и Эббо склонились над псалмом. Предполагалось, что они заучивают его наизусть, но их головы, повернутые друг к другу, свидетельствовали о том, что о работе они уже не думают. Не прекращая монотонно помахивать правой рукой, Одо хлестнул по спинам обоих мальчиков длинной розгой. Они охнули и склонились над столами, превратившись в образец трудолюбия.

Рядом Джон трудился над главой Донатуса. Было видно, что ему это дается нелегко. Читал он медленно, с трудом воспроизводя каждый звук, часто останавливался, чтобы почесать в затылке, увидев незнакомое слово.

Сидя отдельно от остальных, поскольку она не имела с ними ничего общего, Джоанна работала над толкованием Жития Святого Атония. Это задал ей Одо. Она работала быстро, ее перо порхало над пергаментом уверенно и точно. Она не поднимала головы, ни на секунду не отвлекаясь от работы. Джоанна полностью сосредоточилась.

Одо произнес:

– На сегодня достаточно. Эта группа, – он повернулся к новичкам, – свободна. Остальные остаются на своих местах, пока я не проверю работы.

Новички радостно вскочили и быстро удалились из комнаты. Другие ученики положили свои перья и выжидательно смотрели на Одо, мечтая, чтобы их поскорее отпустили на теплое полуденное солнышко.

Только одна Джоанна сидела, склонившись над работой.

Одо нахмурился. Прилежание девочки очень удивляло его. Рука его потянулась к розге, но повода наказывать ее не было, так как она явно хотела учиться.

Одо подошел к ее столу и застыл над ней. Джоанна, перестав писать, взглянула на него с удивлением и даже… в это не верилось… с разочарованием.