Кэтлин Гир - Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа

«Интересно, зачем он спрашивает? Что ему беспокоиться о том, что происходит с евреями?»

— Противозаконно любому человеку хоронить или оплакивать преступника, казненного по приговору еврейского суда. Таких преступников хоронят по распоряжению суда на специально отведенном кладбище за пределами городских стен. [92]

Пилат хмурится, видимо раздумывая.

— Значит, если я выдам тебе особое разрешение, я буду выглядеть очень великодушным?

— О да, чрезвычайно великодушным. Уверяю тебя, Синедрион будет весьма благодарен тебе.

Пилат подает знак темноволосому помощнику. Молодой человек бежит через весь зал.

— Выпиши Иосифу Аримафейскому разрешение на погребение, [93] — говорит он.

— На всех троих приговоренных? — спрашивает помощник.

— Да, на всех троих, в том случае, если они умрут сегодня. Но…

Пилат на мгновение замолкает.

— Принеси мне гвозди.

— Да, префект.

Пилат холодно улыбается мне.

— Valete, Иосиф, — говорит он, прощаясь, и уходит.

— Если ты подождешь немного… — начинает помощник.

— Подожду.

Помощник уходит.

В голове роятся бессвязные мысли. Вспыхивают картины, одна за другой, словно меня ударили по голове и я больше не могу собрать воедино даже простейшую головоломку.

Одно я знаю точно. Пилат понятия не имеет, что он вознамерился сделать. Смерть святого человека в руках угнетателей народа Израилева навеки запишет погибшего в ряды героев, во все времена жертвовавших своей жизнью во имя веры и мостивших своими телами дорогу к окончательному освобождению Израиля. Пилат сделает из Иешуа святого мученика, человека, с именем которого на устах будут сражаться и умирать другие. Человека, за которого уже к концу нынешнего дня будет готов умереть с оружием в руках любой зелот.

И тут я цепенею от ужаса.

Сквозь зал проносится порыв холодного ветра, масляные светильники трещат, их пламя колеблется. Желтый свет волнами колышется по стенам.

Боже правый.

Бунт — всего лишь предлог, который ему нужен, чтобы напасть на лагерь зелотов и стереть их с лица земли всех до одного. А улицы будут пусты, поскольку всем людям сейчас полагается оставаться дома. Его легионы пройдут по городу незамеченными, и никто не предупредит зелотов. Убьют всех.

Только теперь я понимаю, насколько прав был Гамлиэль. [94]

Лука прижался к утесу, следя за пасущимися у берега лошадьми. Те ходили, опустив головы вниз, казалось, они еле переставляют копыта от усталости. Он видел, как Атиний и Калай вошли в пещеру, оставив охранять вход двух неопытных мальчишек. Перебираясь от одного укромного места к другому, он приближался к ним, а молодые монахи ни разу даже не глянули в его сторону. Время от времени они что-то говорили друг другу, но он не слышал что.

Лука перевел взгляд на глыбы, лежащие на берегу моря. Оттуда, где он находился, эта картина напоминала кривящийся в усмешке рот с неровными и поломанными гниющими зубами.

Чтобы найти это место, не потребовалось предпринимать особых усилий. Десяток правильно заданных жителям окрестных поселений вопросов. Ливни-отшельника, или Старого Страшилу, знали все. Точное местоположение пещер — немногие.

Лука дал знак своим сообщникам. Мимо него, словно призраки, проскользнули четыре человека. Лука смотрел, прищурив глаза. Ради всего святого, почему епископ Афанасий выбрал из всех защитников веры, находившихся в Александрии, именно этих? Они слишком старые для таких заданий. Их короткие волосы и брови были тронуты сединой и поблескивали в свете луны. Хотя их фигуры и были довольно мускулистыми, Лука сомневался, что им хватит быстроты для выполнения четко спланированной атаки. Хорошо хоть они оделись в черные тоги, их будет не так видно в темноте. Это даст им небольшое преимущество.

Впрочем, это не имело большого значения. Сегодня у них только одна цель, казавшаяся Луке абсурдной, тем более после унижения, которому подверг его Атиний в Леонтополисе. Ему было достаточно всего лишь опустить руку, чтобы напомнить себе о нанесенной его гордости и мужественности ране.

«Остается лишь надеяться, Меридий, что твой новый план сработает».

Лука долгое время неподвижно стоял, прижавшись к холодному влажному камню, глядя, как египтяне продвигаются вперед, и прислушиваясь.

Как бы отчаянно он ни желал увидеть истекающего кровью Атиния и заполучить в свои руки этого демона в женском обличье, он должен выполнять приказы.

Он всегда поступал именно так.

Калай снова проснулась посреди ночи. Убрала спутанные волосы с лица. В первое мгновение она не могла вспомнить, где находится. Это не ее хижина прачки. Там пахло сыростью и грязью Нила, а тут — соленый запах моря… Приглушенные голоса заставили ее схватиться за кинжал. Она мгновенно скинула одеяло и откатилась к стене, сжимая в руке длинный изогнутый кинжал, отнятый у Луки.

Неземное мерцание звезд, пробивающееся сквозь плотный туман, придавало мрачный вид окружающему миру. Она увидела у входа в пещеру силуэты троих мужчин. Самый рослый, Кир, шел к выходу, двигаясь вдоль стены, подобно черной тени. Другой, судя по всему Тирас, нырнул в туннель, ведущий в библиотеку, и скрылся из виду.

У входа в пещеру послышалось испуганное храпение лошади и перестук подков.

Внутри у Калай все словно съежилось от страха. Сев на корточки, она задержала дыхание.

Она уже не видела Кира. Он слился с окружающей темнотой. Он около выхода?

Снаружи послышался мужской голос.

— Центурион, ты не сможешь сбежать. Сдавайся. Отдай папирус и спасешь жизни твоих товарищей. Не пытайся сопротивляться. У меня тут достаточно людей.

«Не Лука». Тем не менее этот холодный коварный голос был знаком ей, пробирая до самых костей, пусть и воспоминания о нем, казалось, были отделены тысячью лет от нынешнего времени.

Черная тень у входа пошевелилась.

— Я так не думаю, — ответил Кир. — Если бы так было, то сюда бы уже ворвались человек двадцать и просто выволокли нас наружу. Поскольку этого не происходит, предполагаю, что ты либо один, либо у тебя совсем мало людей.

Слегка повернув голову, Калай посмотрела на Заратана и увидела, что он все так же крепко спит.

«Иисус Христос, Боже правый, даже самый глупый убийца в мире сможет пробраться сюда и размозжить ему голову».

Стоявший снаружи человек пошевелился… и она увидела его. Он затаился у входа в пещеру, прижавшись спиной к стене. Позади стоял другой, ростом пониже, с густыми седыми волосами, поблескивающими в свете звезд.

Калай показала Киру два пальца, потом указала, где они стоят. Непонятно, увидел он или нет, но его темная тень продвинулась еще на шаг к выходу. Выставив руку из-под одежды, он поднял один палец, а потом показал на другой край пещеры, ближе к ней.