Владимир Шигин - Серебряный адмирал

По приказу Саит-бея с городской крепости немедленно в честь Рюйтера была произведена салютация. На борт флагманского корабля были отправлены четыре быка и три десятка баранов. Инцидент был практически исчерпан, но сильный шторм заставил вице-адмирала отойти от берега и отправиться обратно в Кадис. По пути он остановил судно из Сале и передал с ее хозяином благодарность Саит-бею за преподнесенные подарки.

Тем временем в Кадисе собрался караван купеческих судов, готовящихся к переходу в Голландию. Возглавив караван, Рюйтер повел его к родным берегам. По пути наткнулись на французское судно. Француз возвращался из Канады домой, попал в долговременный шторм и лишился такелажа. К концу подошли вода и продукты.

— Я поделюсь с вами, капитан, всем, что у меня есть! — прокричал он французу в жестяной рупор.

— Господин вице-адмирал! — пробовали остановить его бывшие рядом офицеры. — Вам ведь прекрасно известно, что мы с французским двором сейчас далеко не в полном согласии! Зачем же нам им помогать?

Рюйтер рассвирепел:

— Мы все моряки и не в ответе за козни наших политиков! Пока не объявлена между нами война, мы обязаны подавать друг другу руку помощи в трудную минуту! Таков первый и главный закон моря!

В конце ноября Рюйтер был уже в Текселе, где, сдав корабли в местное адмиралтейство, отправился домой к семье. Всю зиму Рюйтер провел в кругу домашних. Радости особой не было. Внезапно заболев какой-то неизвестной внутренней болезнью, умер восемнадцатилетний сын Рюйтера Адриан. Адмирал очень тяжело переживал эту потерю. Ведь он столько мечтал о том, как выйдет вместе с сыном в море, как сделает из него настоящего моряка! И теперь все его мечты рухнули в одночасье! Скрашивая горе, бегали вокруг отца дочки Корнелия с Алидой, да ползал по полу совсем еще малолетний сын Энгель.

Перед Пасхой бургомистры Амстердама, стремясь поднять флотоводцу дух, преподнесли ему подарок — грамоту на пожалование почетного гражданства. Вот ее небезынтересное содержание: «Бургомистры и правители города Амстердама пожаловали право почетного гражданина сего города — благороднейшему и мужественнейшему Михаилу де Рюйтеру, вице-адмиралу Голландии и Вест-Фрисландии, под ведомством Амстердамской адмиралтейской коллегии, из уважения к его достоинствам и важным заслугам, оказанным им государству и которых от него ожидают и впредь, повелевая каждому признавать его в сем достоинстве и пользоваться льготою и преимуществами, присвоенными сему званию. Дано и укреплено печатью сего города 2 марта 1655 года».

Грамота почетного гражданина во многом вернула Рюйтера к жизни. Еще бы, ведь она давала ему возможность занимать первейшие должности в столице. Честь, которой не удостаивались даже отпрыски знатнейших фамилий!

— Какой ты теперь у меня знаменитый, Михель! — говорила ему жена за вечерним чаем — Ведь ты только подумай, что когда-то почетного титула мегерян был удостоен сам Александр Великий, и был этим счастлив! Не отказался от этого титула и сам легендарный Геркулес!

— В том-то и дело, — качал головой Рюйтер. — Эко куда занесло бывшего прядильщика, не свалиться бы!

А едва зацвели тюльпаны, Рюйтер был зван в адмиралтейскую коллегию. Там ему объявили, что он вновь назначен командующим новой Средиземноморской экспедицией На этот раз ему давали восемь кораблей и две посыльные яхты. Наказ был строгий: нападать и жечь все пиратские суда, кто хотя бы покусится на голландских купцов и их товары.

18 июня 1655 года Рюйтер оставил за кормой своего флагмана Тексель. Спустя несколько суток эскадра Рюйтера разошлась в море контркурсами с эскадрой своего старого противника — английского адмирала Блэйка, который возвращался из аналогичной экспедиции в Средиземное море. Командующие вежливо салютовали друг другу и обменялись взаимными подарками. Война есть война, а мир есть мир!

На подходе к Кадису Рюйтер узнал, что караван голландских судов, отправившийся было в плавание к Антильским островам, совсем недавно был внезапно захвачен испанским военным кораблем и приведен в Кадис. При этом пять человек было убито и много ранено. Рассерженный Рюйтер немедленно явился к генерал-комиссару моря и берегов Андалузии дюку де Медина-Коели.

— По какому праву вы грабите наши корабли и убиваете наших людей? — сжав кулаки, говорил он, и все в нем кипело от гнева.

— Мы в состоянии войны с Францией, а суда везли французские товары, да и принадлежали французам! — пролепетал не ожидавший такого напора испанец.

— Вы лжете! — напирал на него Рюйтер. — И суда, и товары принадлежат Соединенным провинциям, а не французской короне! Если между нашими державами война, то я сегодня же приступлю к бомбардировке Кадиса!

— Кто вам об этом сказал? — замахал руками вконец перепуганный генерал-комиссар. — Мы с Голландией в добром мире и дружбе!

— А если все это так, то по какому праву вы нападаете на наших купцов? По праву пиратов?

Дело о захвате купеческого каравана испанцами тянулось долго, но Рюйтер все же настоял и добился того, что все суда и товары были возвращены, за убитых и раненых было заплачено золотом, а виновники нападения наказаны надлежащим образом.

Уладив дело с испанцами, вице-адмирал вышел в крейсерство против варварийских разбойников. Словно огромной метлой прошелся Рюйтер по Средиземноморью, очищая его от пиратского мусора.

Небезынтересна при этом и система организации рюйтеровской «метлы»: «Он приказал капитанам кораблей избегать свалки с неприятелем при неравенстве сил, производить по ним сильнейший, неперемежающийся огонь дотоле, пока не покажет флага на адмиральском корабле, который не будет сигналом всякому производить сильнейшие натиски и держаться на виду друг друга. Рюйтер высылает каждое утро четырех лучших ходоков: двух влево и двух вправо от флага, который никогда не должно терять из виду. Сии форзейли (передовые) должны были окликать все корабли, которые они настигнут, опознать оные и к вечеру ежесуточно собираться к флагману. Если в пути случится преследование за кораблем и усмотрится возможность его догнать, тогда дозволяется гнаться за ним, преследовать, стреляя через каждые полчаса по выстрелу, наблюдая румбы, на которые оставлена эскадра, дабы тотчас можно было с нею соединиться».

Преследуя и уничтожая пиратов, Рюйтер в конце концов добрался и до главного их гнезда — Алжира. Оставшись с эскадрой на рейде, он послал в порт наиболее быстроходный корабль.

Внезапно и дерзко войдя в гавань, капитан так же стремительно ее покинул, прежде чем кто-то что-нибудь успел понять. В порту оказалось семь крупных кораблей, еще столько же стояло на внутреннем рейде. К вечеру следующего дня Рюйтер подошел к Алжиру на дистанцию пушечного выстрела и велел, обманывая противника, поднять над своей эскадрой английские флаги. Однако алжирцы на эту хитрость не поддались, и с береговых фортов прозвучал предупредительный залп. Втягиваться в кровопролитное сражение в намерения Рюйтера не входило, и он предпочел оставить Алжир в покое. Подняв паруса, вице-адмирал с попутным ветром пошел к Малаге, захватив по пути большую турецкую барку под командой испанца-ренегата. Настоящее свое имя тот скрывал, именуя себя просто Ибрагимом. За плечами Ибрагима были многочисленные убийства в Испании, в том числе и собственного отца, затем бегство от суда в Алжир, принятие мусульманства, немало захваченных торговых судов и более двух сотен похищенных людей, за которых он вымогал у родственников деньги. В тот же день Рюйтер распорядился повесить испанца на рее. На его барке прорубили днище и пустили ее на дно. Вскоре голландской эскадрой был обнаружен и после непродолжительного преследования потоплен еще один большой пиратский корабль. При этом удалось спасти два десятка пленных христиан. Пройдясь вдоль африканского берега и уничтожив еще несколько пиратских лайб, Рюйтер бросил якорь на рейде Сале. К местным правителям он послал депутатов для заключения торгового договора между городом и Голландией. Пока продолжались переговоры, корабли Рюйтера непрерывно бороздили местные воды, топя и сжигая разбойничьи суда. Ввиду того, что салейцы с подписанием бумаг не торопились, вице-адмирал предпринял еще один впечатляющий рейд, на этот раз к стенам приморской крепости-порта Арциллы, неподалеку от Гибралтарского пролива. Последний аргумент Рюйтера окончательно склонил чашу весов в его сторону, и договор был заключен. Главная задача экспедиции была, таким образом, выполнена.