Морис Симашко - Маздак

Пероз первым из царей Эраншахра пришел когда–то к туранцам за помощью против брата своего Ормизда, и они помогли ему сесть под тяжелую корону Сасанидов. Сейчас дети Пероза повторяют все сначала. Один из них, больше всех похожий на отца, ведет из этих песков туранских кайсаков, чтобы наказать другого…

Хронику царя Кавада пишет Авраам, и станет она когда–нибудь завершением «Книги Владык» — истории арийцев от сотворения мира, их преданий и помыслов. Все тверже его убеждение, что притчи и немыслимые сказания неотделимы от жизни, как дух неотделим от плоти. Реальные деяния переплетаются с мифами и сами становятся похожи на сказки. Как запишет он, что случилось в Эраншахре за эти три года?..

Лишь то, что было в Мерве, знает он. Сразу от Испахпатов приехал сюда Авраам и нанялся в ученые писцы к воителю Атургундаду, благо тот вспомнил его. Вопреки своему дяде Гушнаспдаду, давал воитель Атургундад приют всем беглым приверженцам царя Кавада. И ничего не мог сделать с племянником великий канаранг, потому что в шатре у туранского владыки Хушнаваза жил бежавший царь, а кайсаки что ни день появлялись в виду Мерва…

Все старые Авраамовы записи привез с очередным караваном Авель бар–Хенанишо. И сотни верблюдов не пришло теперь с ним в Мерв. Великие, которых слушался жалкий царь Замасп, снова стали двойными и тройными сборами облагать каждый тюк шелка. Они брали из складов и мастерских что хотели, и не оставалось ничего для ромеев. О новых путях через море пошли разговоры в товариществе. И не налаживают эти пути лишь потому, что ждут перемены…

Надо ли писать об этом?.. А что сейчас в дехе сотника Исфандиара? Бегущие из Эраншахра люди говорят, что насильно возвращают великие свои земли, занятые дехканами и пахарями–вастриошан. Погромы инородцев прошли в Ктесифоне и Гундишапуре. Немало мастеров — христиан и иудеев пришло с семьями в Мерв за это время. И дальше ушли они — в Туран…

Что может написать он о Маздаке?.. Все говорят, что укрылся в Атурпаткане великий маг вместе с верными сподвижниками. От царя Кавада уже ездили к нему люди. И все чаще слухи, что болеет он: слишком много мудрости было дано ему от бога, и не выдержала голова. О смерти Маздака тихо говорили в Хорасане…

Как притчи и сказания всевозможные слухи на неустойчивой земле Эраншахра. И всегда что–то истинное в основе. Откуда узнал он о тайном бегстве канаранга Гушнаспдада? Что поведала пустыня всем этим людям, которые пришли сюда и ждут еще с ночи, глядя в Черные Пески?..

Где–то там, в песках, Роушан… Авель бар–Хенанишо привез ее весной к нему в Мерв вместе с рукописями, и сразу принялась она чистить и убирать в его глиняном жилище при дасткарте воителя Атургундада. Другой совсем стала она за короткую зиму. Розовый свет появился на лице, темным сиянием наполнились глаза. Ничуть не стесняясь, раздевалась и укладывалась при нем Роушан, и Авраам увидел ее красивые ноги и маленькую крепкую грудь. Она засыпала сразу, а он продолжал писать при светильнике… Иногда он подходил, задумчиво смотрел на нее, гладил по голове…

Подолгу потом сидел Авраам и смотрел в белое мерцающее пламя. Каким чутьем понимала его спящая девочка? Не так много лет ему, но в разных сферах они. Любимое заплаканное лицо вставало во времени, отделяя его от того, совсем другого Авраама, который водил в кусты дочку садовника, метался на жесткой койке, ездил к Пуле…

Ровно горело пламя, тих был мир, падала и падала в ночь Фарангис…

Неуемная, закоренелая вражда была у Роушан к кайсаку Шерйездану. Узнав непонятно от кого, что в Мерве Авраам, стал наезжать к нему в гости Шерйездан со всеми друзьями. Пустыня, бешеный Окс и еще три пустыни лежали на пути, но конная скачка и была их жизнь. Словно с прогулки являлись они: свежие, крепкие, белозубые. С необычайным почтением смотрели кайсаки на разложенные по деревянному помосту у стены свитки, на столик с бронзовой чернильницей. Они обращались к нему, прибавляя туранское слово — приставку, означающую достоинство и старость. А почти все были одних лет с Авраамом…

Роушан кричала на них, что мусорят в доме и на дворе со своими бесхвостыми потными конями. Шерйездана не раз пинала она, проходя мимо. И тот боязливо втягивал голову и сгибал плечи, когда слышал ее голос…

А в один из дней степенно слезли с лошадей три белобородых кайсака в огромных узорных шубах.

— Это к вам, агай! — шепнул Шерйездан, отступая назад.

Старики сидели на ковре, пили кобылье молоко, подносимое молодыми кайсаками, и важно качали головами. Потом заговорил старейший из них. Он долго и подробно объяснял, какого рода Шерйездан, какие храбрые и достойные воители его предки до седьмого колена. Благословляемые мертвыми и живыми из этого рода, приехали они, чтобы увидеть невесту и познакомиться с ее родителями…

Как во сне позвал он Роушан. Она пришла и села, потупив глаза перед стариками. Когда объяснил ей все Авраам, она вдруг заплакала и, к великому его изумлению, согласно кивнула головой. Потом вышла на айван и походя так треснула ожидавшего там Шерйездана, что тот отлетел к дувалу…

Голова шла кругом у Авраама в ту осень. Пришлось ехать за Окс, на шумную свадьбу, получать немыслимые подарки от родственников. Было их половина Турана, и все это время носились они по степи вокруг, выхватывая друг у друга из седел живых козлов, зубами доставая с земли завернутое в шелк серебро. Сливались в буйной игре люди и лошади, и во плоти представала перед ним древняя ромейская притча о кентаврах…

Целый табун лошадей был теперь у него в собственности. Нельзя было отказываться от уплаты за Роушан, ибо это роняло ее достоинство. Родовитости и красоте соответствовала цена. Еле уговорил Авраам своих родственников оставить его скот и лошадей на выпас в их табунах. Каждому коню выжигали железом тавро, а у овец надрезали уши. Простейший знак птицы придумал себе Авраам. В бесконечной степи должен иметь свой символ каждый человек…

Не проходило недели с тех пор, чтобы какие–то люди не передавали ему гостинцы из Турана. Все что угодно это было: расшитый хурджун, гуннские кожаные чулки, живая овца. И еще привозили всякий раз круто прокопченную жирную конину с обязательным присловием, что «сама Роушан–апай делала…».

Мир изменился… Он не понял сначала, что произошло. И стоящие на стенах люди затаили дыхание. Весь горизонт потемнел вдруг по кругу и начал стремительно приближаться, ломаясь на барханах. Словно чья–то рука стирала с лица земли солнечные рисунки. Все выше в небо летела черная мгла. День потух…

Чудовищная петля пыли захлестнула Маргиану. Было видно, как несутся в ужасе от нее, разбиваясь о древние стены, бесчисленные волки, барсы, онагры. По валу царя Антиоха затянула она Мерв, ворвалась сразу во все ворота. Пыльные смерчи понеслись над зеленой крышей города, соединились и закрутились над притихшим базаром…