Сергей Зайцев - Петербуржский ковчег

Кладбищенский сторож, добрый старик, зная историю Милодоры, искренне сочувствовал Аполлону; дорожка к могиле всегда была чисто выметена, опавшие листья сожжены в сторонке...

Как-то в очередной раз явившись на кладбище, Аполлон встретил сторожа у калитки. Кивнул, собрался было пройти мимо, но старик удержал его за рукав.

— Не надо бы вам там быть сегодня, господин.

— Почему? — у Аполлона от внезапного тяжкого предчувствия защемило на сердце.

— Вы, верно, не знаете... Вам не сообщили... Не всякому по силам такое зрелище...

— Ты о чем, старик?

— Они откапывают могилу, — и сторож оглянулся на ворота, возле которых стоял уже знакомый Аполлону железный экипаж.

Не ответив сторожу, Аполлон спешным шагом направился через кладбище напрямик к могиле Милодоры. Потом бросился бегом...

Голые ветки хлестали его по лицу, по плечам, он спотыкался о корни деревьев, торчащие из земли, перепрыгивал через забытые безымянные могилы, торопился, торопился... Громко стучало сердце, разум полнился ненавистью; Аполлон почувствовал, как тяжелы стали его руки... руки сами собой сжимались в кулаки... Кто бы там ни был — у могилы, — если он дерзнул потревожить покой Милодоры, ему не поздоровится; если же копать еще не начали, Аполлон никого не подпустит к могиле: он станет цепным псом, настоящим Цербером [12] Цербер — в греч. мифологии чудовищный трехглавый пес со змеиным хвостом, охранявший вход в подземное царство. В переносном значении — свирепый страж. — жестоким, бешеным; он умрет, защищая вечный сон любимой...

Аполлон бежал полный решимости вступить в битву хоть с целой армией таких, как Карнизов. Аполлон был уверен, что в такой битве обретет облегчение — даст выход чувствам...

Вот уже и виден стал памятник, а под ним — несколько человек, копошащиеся у могилы... Серые фигурки... Могилу, действительно, откапывали... И тут неожиданно для самого себя Аполлон остановился.

Он вдруг вспомнил слова прорицательницы Филомены о том, что Милодоры нет там, где ее ищут, нет ее в царстве мертвых... И, подчиняясь не вполне ясному движению души, Аполлон спрятался за толстый ствол сосны.

У Аполлона не было сомнений — он видел в больнице умершую Милодору; однако у него были сомнения — наяву ли он видел это... Не был ли это страшный сон... не было ли кошмарное наваждение?..

Аполлон вдруг подумал сейчас, что какие-то сомнения есть и у Карнизова, — раз уж он прибегнул к эксгумации... Быть может, именно эта мысль и удержала в Аполлоне его первый неистовый порыв — броситься в драку на осквернителей (именно, именно осквернителей) святой для него могилы.

Накрапывал дождь. Аполлону из его укрытия хорошо был виден поручик Карнизов — тот стоял, ссутулившись, нахохлившись, надвинув треуголку на самые брови, и смотрел на работу землекопов. Рядом с ним переминался с ноги на ногу и часто сморкался в платок пожилой чиновник в сером мундире; чиновник явно скучал. В некотором отдалении курили трубки двое солдат. Землекопов было тоже двое; они споро махали лопатами, выбрасывая землю на две стороны. По всему было видно, что копать им нетрудно — за время после погребения земля не успела еще слежаться, уплотниться...

Аполлон услышал, как наконец заскребли лопаты о крышку гроба; увидел, как при этом оживился Карнизов; чиновник в сером мундире перестал сморкаться. Карнизов кликнул солдат, и те, спрятав трубки и размотав веревки, помогли землекопам поднять из могилы гроб.

Тогда Аполлон вышел из укрытия...

От волнения, его охватившего, он был как во сне. Ноги будто сами несли его, а в голове стоял тихий звон.

Карнизов, видно, услышал его шаги и обернулся. Лицо Карнизова исказилось злобой, хотя в глазах поручика присутствовал страх. Карнизов закричал что-то и пытался заступить Аполлону дорогу, однако Аполлон, бывший физически много сильней поручика, оттолкнул его и подошел к гробу. Карнизов в бешенстве выхватил из ножен шпагу, лицо его стало серым... Но он не решился пустить оружие в ход; Карнизов счел разумным взять себя в руки.

— Сударь, пойдите отсюда вон!... — крикнул он визгливо.

Однако Аполлон не счел необходимым даже обернуться.

В это время землекопы какой-то ветошью счищали с крышки комки глины.

— Какой красивый, однако, гроб, — отметил чиновник.

Карнизов шипел Аполлону в спину:

— Вы — посторонний. Это воспрещается... Тут важный следственный акт...

— Открывайте, открывайте, — зябко поводя покатыми плечами, поторапливал чиновник; на ссору, что произошла между поручиком и появившимся у могилы молодым господином, он даже не обратил внимания.

Солдаты отомкнули бронзовые защелки и взялись за крышку.

Чиновник прикрыл себе лицо платочком. Карнизов так и замер с обнаженной шпагой в руке...

Аполлон мысленно обратился к Небесам с просьбой укрепить дух его перед новыми испытаниями. Голова его от волнения кружилась.

Все накрапывал дождь — его, кажется, кроме простуженного чиновника, никто не замечал. Из-под тучи вдруг выглянуло солнце; было странное освещение.

И солдаты сняли крышку...

— Господи!... — отшатнулся от неожиданности чиновник.

Карнизов побледнел, у него округлились глаза.

Аполлон не верил тому, что видит.

Солдаты крестились...

Милодора — не тронутая тленом — лежала в гробу; такая же, какую Аполлон видел в час прощания. А между тем этот час был почти месяц назад...

Мертвое, хотя по-прежнему красивое, восково-желтое лицо, накрашенные губы, чуть запавшие глаза, седые волосы, выглядывающие из-под чепца, блестящий лоб... упокоенная улыбка на устах — как прощение для врагов...

Аполлону даже показалось, что сейчас, в свете дня, Милодора похожа на охотницу Диану, ту, с портрета... Кабы ей еще открыть глаза и кабы закрасить седину... И кабы не эта мертвенная желтизна...

— Да это же кукла!... — вдруг воскликнул один из землекопов и ткнул черенком лопаты Молодоре в грудь.

Аполлон вздрогнул.

Он услышал звук, какой бывает, если ткнуть чем-нибудь в сухую солому...

Аполлон, поручик Карнизов, чиновник в сером в растерянности смотрели, как землекоп ворочает черенком лопаты соломенное чучело в гробу... Наконец землекоп выбросил чучело им под ноги. В гробу остались десятка полтора кирпичей и деревянная голова, крытая воском и искусно расписанная...

Аполлон оглянулся на Карнизова. И поразился: тот счастливо улыбался. Шпага матово поблескивала у него в руке.

Солдаты, впечатленные увиденным, вновь достали свои трубки.

Тем временем чиновник тростью осторожно повернул в гробу восковую голову:

— Однако... Какая искусная подделка! Впечатление, можно сказать, полное... — и хохотнул. — Я думал, ничему уже в этой жизни не удивлюсь... — оставив голову в покое, чиновник отчаянно высморкался... — Поедемте, что ли... Сыро, господин поручик...