Ольга Гурьян - Один Рё и два Бу

Кукла изображала женщину, а у куклы-женщины нет ног, потому что их не видно — они постоянно закрыты тяжелой оторочкой ее халата, и, следовательно, они не нужны. Но, скорчившись за перегородкой, второй помощник, также закутанный с ног до головы в черный балахон, то расправлял край ее костюма, когда кукла шла, то складывал его, когда она садилась. А так как снизу ему не было видно положение ее тела, главный кукольник направлял его то резким толчком локтя, то пинком ноги. Так, оживленная тремя людьми, кукла двигалась гармонично, в такт музыки сямисэна, в соответствии со словами рассказчика. Эти двое — рассказчик и музыкант сидели с правой стороны сцены. Перед рассказчиком на украшенном пышными кистями пюпитре была развернута книга — текст пьесы, и он то пел, то декламировал его. А музыкант, касаясь пластинкой слоновой кости струн сямисэна — трехструнной гитары, обтянутой кожей кошки, подчеркивал интонацию слов и волнение выражаемых чувств.

Пословица говорит: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Вот сколько слов пришлось потратить, описывая все, что Токуити увидел в несколько кратких мгновений. Опустив край занавески, он коридором обогнул сцену, вышел в зрительный зал и сел на пол. Теперь, не замечая кукольников, он мог смотреть в лицо куклам, отдавая все свое внимание происходящему на сцене действию. И хотя он пропустил начало, но, вспомнив объяснение Дзюромару, все понял.

Час быка — третий час ночи. Фонарь освещает комнату в чайном доме. Все спят. Под лестницей, закрывшись клетчатым одеялом, спит служанка. Наверху каморка хозяина и чуланчики танцовщиц. Там тоже спят.

На верхней площадке показалась Охацу. На ней самые ее лучшие наряды — халат китайского светло-сиреневого шелка с рисунком павилики, поверх прозрачная накидка с цветными узорами, пояс с модным рисунком завязан спереди изящным узлом, широкий подол халата ложится веером.

Охацу на цыпочках идет к лестнице и смотрит вниз. Токубэй спрятался под домом, теперь он вылезает, машет ей и кивает, стараясь привлечь ее внимание. Она успокаивает его жестом, показывает на фонарь — спрячься, мол, тебя видно! Он проскальзывает в нишу около двери.

Своими белыми руками — каждый сустав пальцев подвижный — Охацу берет метлу, прислоненную к стене, привязывает к ней свой веер и со второй ступеньки лестницы пытается задуть фонарь. При каждой ее попытке Токубэй высовывает голову из прикрытия и снова прячется. Охацу тянется что есть силы, но не может достать фонарь. Тянется, едва касаясь ступеньки краем халата, дотянулась, гасит свет. И, не удержав равновесия, с треском падает вниз с лестницы. Служанка поворачивается во сне, а сверху, из своей комнаты, хозяин кричит:

— Фонарь погас. Вставай, зажги его!

Служанка встает кряхтя. Волосы у нее растрепаны, глаза полузакрыты. Спросонья она качается, ищет кресало, не может его найти, топчется взад и вперед. Чтобы не столкнуться с ней, Охацу за ее спиной повторяет ее движения, широко расставив руки с раздвинутыми пальцами, как делают люди, когда им приходится двигаться в темноте. Наконец ей удается схватить руку Токубэя. Держась за руки, влюбленные крадутся к выходу. Задвижка открыта, но дверные петли скрипят.

Служанка начинает стучать огнивом. В такт каждому скребущему звуку кремня они осторожно нажимают на дверь. С каждым ударом она открывается все шире. Тогда, обвив широкие рукава вокруг тела, чтобы не зацепиться и не застрять, Охацу и Токубэй пробираются в дверь осторожно, будто переступают через хвост тигра…

— Я иду домой, — шепнул за спиной Токуити голос Хироси, и мальчик неохотно поднялся и вышел из залы.

Странно было смотреть на яркий дневной свет и снующую по улице толпу. Как грубо ступали люд к. стучали деревянными подошвами, шлепали соломенными сандалиями. Ноги кукол совсем не касались пола, передвигались, будто плыли по воздуху волшебные создания.

— Вот не удалось узнать, что дальше, — грустно сказал Токуити. — Сумели ли они убежать и, поженившись, счастливо прожить вместе долгую жизнь?

— Нет, — сказал Хироси. — Вместе жить им не пришлось, но они умерли вместе на рассвете этого же дня. Прозвучала их предсмертная песнь:

От этой печальной песни слезы выступили на глазах Токуити, он воскликнул:

— Никогда в жизни не был я так огорчен! Эти куклы куда лучше живых актеров. В одной-единственной из них чувства больше, чем в пяти людях!

— Восхваляя кукол, не забывай, не забывай одного! — возразил Хироси. — Чтобы оживить ее, понадобились талант и искусство пяти человек — тех трех, которые управляли ее движениями, певца, который одолжил ей свой голос, и музыканта, выразившего ее чувства. Не забудь и писателя, который придумал ее жизнь и написал ее слова. Вспомни и обо мне, вырезавшем ее тело из куска дерева. Кукла подобна человеку, одного ей не хватает.

— Чего же это? — спросил Токуити.

А Хироси ответил:

— Несколько лет назад жила в столице прекрасная дама. Ее возлюбленный уехал по делам службы, и она, тоскуя, заказала мне его деревянное изображение Приложив все свое уменье, удалось мне точно передать цвет его лица, и даже поры на коже были видны. Рисунок ушей, вырез ноздрей я выполнил с взыскательной точностью, даже число зубов во рту было правильно. Но когда дама, обрадовавшись, схватила куклу и прижала ее к себе, она испугалась и похолодела от отвращения и страха и выбросила куклу. Во всем эта кукла была подобна человеку, одного ей не хватало — жизни.

Дни текли тихие и ровные, будто сматывалась длинная нить с клубка, будто невидимые пальцы перебирали косточки простых четок. День сменялся вечером, и ночь наступала в свой срок, и опять просыпалось утро. Хироси резал кукольные головы и обучал Токуити ремеслу. О-Кику шила кукольные платья и ухаживала за садом. Мицуко обо всех заботилась и всеми командовала — руки у нее так и летали, будто усердные птицы, строящие гнездо.

По вечерам все вчетвером собирались вокруг жаровни с углями и играли в тихие игры и рассказывали истории о героях древности и происшествиях на соседней улице.

В положенное время в эту жизнь, приятную, но однообразную, шумно врывались праздники, каждый со своими особыми развлечениями, и лакомствами, и обычаями.

Под Новый год выгоняли злых духов. Впереди шел Хироси в парадной одежде — складчатой юбке и накидке. В руках он нес плоскую корзинку с круглыми бобами, которых злые духи до ужаса боятся. Хироси сильными взмахами раскидывал бобы по всему дому, а О-Кику, Мицуко и Токуити бежали следом, вскидывая, подбрасывая, подгоняя, подметая бобы метлами, выкидывая их вон из дома. При этом они пели высокими голосами: