Марина Александрова - Варяг

– Завтра схожу на базар и куплю тебе одежду, – оповестил девушку Эрик.

– Спасибо, хозяин, – ответила Лаура. В ее голосе слышалась искренняя благодарность, как подумал Эрик, не столько за обещанную одежду, сколько за то, что он не воспользовался ее беспомощностью и своей властью.

Вскоре вернулись с базара торговцы, и Эрик понял, что проблемы начали нарастать как снежный ком. Лаура дичилась людей вообще, а в каждом мужчине видела потенциального врага. Мужики поначалу пробовали подшучивать над девушкой, но шуток она явно не понимала, воспринимая каждую из них как посягательство на себя. Каждый раз, когда кто-нибудь из торговцев отпускал очередную шутку в адрес девушки, ее глаза наполнялись слезами и она с надеждой смотрела на Эрика, как бы моля его заступиться и не допустить произвола.

Эрика сперва это веселило. Потом он не выдержал, отозвал Лауру в сторону и попытался объяснить ей, что шутки торговцев вполне безобидны и ей ничего не угрожает. Лаура понятливо закивала головой и стала вести себя поспокойней, хотя при каждом обращении к ней мужчин продолжала вздрагивать всем телом и делать большие глаза.

Эрик с ужасом подумал о предстоящей ночи и решил, пока не поздно, хоть как-то облегчить грядущее испытание. Он взял у одного из купцов отрез материи, которой и отгородил дальний угол комнаты вместе с ложем. Лаура наблюдала за его действиями с настороженностью дикого зверька, вышедшего на поляну и увидевшего человека, зато купцы начали веселиться с новой силой. Теперь объектом их шуток была не только Лаура, но и Эрик.

Накормив Лауру и поев сам, Эрик приказал девушке ложиться спать. Она быстро исчезла за сооруженным балдахином, и вскоре по тому, как тихонько скрипнула кровать, Эрик понял, что Лаура улеглась.

Эрик вздохнул. Лаура заняла его место, значит, ему придется лечь на полу. Купцы уже дружно храпели, порой слышалось ожесточенное почесывание и привычная русскому слуху ругань – хозяин-грек держал блох и клопов за домашний скот.

Однако не зловредные твари помешали Эрику отойти ко сну. Он уже задремывал, уже качала его по днепровским водам расписная лодья, как в блаженный после трудного дня сон ворвались малопонятные звуки – то ли стоны, то ли всхлипы. Стряхнув дрему, Эрик понял, что слышит и то и другое, и что звуки эти доносятся из-за балдахина, за которым спит Лаура. Он полежал еще немного, полагая, что девушке приснился дурной сон и она вскоре успокоится сама собой, но этого не произошло.

Пришлось Эрику подниматься и, натыкаясь в темноте на мебель, ругаясь сквозь зубы, тащиться к ложу.

– Ну, что случилось? – спросил Эрик, стараясь придать своему голосу необходимую, по его мнению, суровость.

Девушка съежилась в самом углу постели и горько плакала, закрыв лицо тонкими руками.

– Ну, я кого спрашиваю? Что опять не так? – переспросил Эрик.

– Хозяин мной недоволен? – спросила девушка, не отрывая ладоней от лица.

Эрик хотел уж было сказать, что, конечно, недоволен. Какое уж тут довольство, когда поднимают среди ночи, но сдержался из страха перепугать рабыню и дать повод для нового взрыва рыданий.

– С чего ты взяла? – только спросил Эрик.

– Хозяин не лег со мной. Хозяин лег спать на полу. Хозяин жалеет о том, что купил меня? – речитативом произнесла девушка.

Эрик чуть не рассмеялся. Ну надо же! Весь вечер она шарахалась от мужиков, как от прокаженных, а теперь, видите ли, рыдает оттого, что он на полу спать лег.

– Успокойся немедленно! – прикрикнул он на девушку. – Я лег на полу, чтобы тебе удобней было! Понятно?

– Понятно, – подтвердила девушка, – хозяину я не нравлюсь.

И опять залилась слезами.

Эрик выругался шепотом, как уже давно не ругался, потом сгреб девушку в охапку, положил ее к самой стенке, а сам улегся рядом. Ложе в константинопольском постоялом дворе не рассчитано было на русских богатырей. Эрику и одному-то на нем было тесновато. А тут примостился под боком эдакий цыпленок! Придавишь еще ночью, заспишь, как нерадивая мать новорожденного младенчика. Ну что ж, сама будет виновата. Ей, по всей видимости, и сейчас уже приходилось несладко, но, к удивлению Эрика, Лаура молчала и не проявляла недовольства.

Эрик закрыл глаза и постарался заснуть. Это ему вполне уже удалось, когда вдруг он почуял рядом движение, и вдруг горячее тело прильнуло к нему. Эрик открыл глаза и прямо перед собой увидел лицо Лауры. Она улыбалась, блестя глазами в темноте, и жалась к нему, лопоча на незнакомом языке что-то очень нежное. Последним усилием воли Эрик попытался отодвинуться от девушки, но ее руки обхватили его, к его сухим, жестким губам прильнули горячие, мягкие губы, и он потерял всякую способность мыслить, затуманенный сладким поцелуем.

Дальнейшее вспоминалось Эрику наутро как сладостный, темный омут несказанного блаженства. Он проснулся рано и, не дав себе очнуться, покинул постоялый двор. Долго бродил по подворью и окрестностям, ожидая, когда купцы уйдут на базар и пытаясь привести в порядок собственные мысли.

Не рассчитал немного – вернувшись в комнату, застал всю братию в сборе. Купцы громко переругивались и перешучивались, готовясь к предстоящему торговому дню. Заглянув за ширму, Эрик надеялся увидеть Лауру, сладко посапывающую под одеялом, но к его величайшему удивлению девушки там не оказалось. Эрик вынырнул из угла в полном недоумении.

– Что, потерял что-нибудь? – спросил Стародум, низко подпоясывая алым кушаком свой большой, похожий на барабан живот.

– Да не то, чтобы потерял...

– Уж не девушку ли ищешь? – усмехнулся Стародум.

– Где она? – не выдержал Эрик.

– Да кто ж ее знает? Твоя девушка, ты за ней и следи...

Эрик уже готов был вспылить, но тут дверь открылась и в комнату вошла Лаура. В руках у нее было ведро воды и большая тряпка. Чувствовала она, по всей видимости, себя намного лучше, чем вчера. Во всяком случае, на лице ее читалось спокойствие и уверенность в себе. На мужчин, которые так пугали ее накануне, Лаура не обращала ни малейшего внимания.

Что-то неуловимо изменилось в девушке. Даже внешне она мало чем напоминала вчерашнюю замарашку. Перед Эриком предстала хорошенькая девушка, совсем юная и свежая, как весенний цветок. Правда, у нее еще не до конца сошли синяки, оставленные прежним хозяином, но и они не могли испортить красоты точеного смуглого лица с огромными, зелеными, как молодые листья, глазами, изящности фигуры, скрытой под огромной мужской рубахой.

У Лауры, оказывается, были густые каштановые волосы, из которых лучи солнца выбивали золотистые искры, пушистые ресницы, полные, будто припухшие от поцелуев, губы и безукоризненный прямой нос.

Предстань она перед чиновником в своем теперешнем обличье, и тот не удивился бы тому, что из-за этой рабыни посол варварского князя устроил скандальную потасовку на базарной площади.