Марина Александрова - Отцеубийца

С нашей же стороны потери были весьма малочисленны. Ликовал народ, радуясь славной победе, славил князя Александра, и в честь битвы той достопамятной нарек его Александром Невским...

На том закончил свой рассказ Федор. Роман молчал, глядя в снежную даль, и размышлял. Думал он о том, что и сейчас предстоит им битва великая, и надобно ему не осрамиться – достойно показать себя в деле ратном.

Тем временем приблизились войска Александра к урочищу Узмени, и там затаились.

Когда совсем рассвело, увидели воины Александровы на другом берегу многочисленное войско немцев и Чуди ливонской. Боевой клич разнесся над безлюдными просторами, над замерзшей, сверкающей гладью Чудского озера. Немцы тем временем выстроились свиньею и двинулись навстречу войску Александра.

Русские воины также рванули вперед, и зазвенел над снежными далями боевой клич, повторенный многократно сотнями людей, готовых положить свои головы за землю родную, за князя своего.

Сошлись два войска на середине реки. Хотя весна уж пришла, а был лед на озере еще крепок. Началась сеча кровавая, не на жизнь, а на смерть, до последнего издыхания.

Роман поначалу растерялся. Хоть и бывал он прежде с князем Александром в боях, но те бои были как бы и не боями вовсе. Силы русские тогда превосходили, и победа всегда легко давалась Александру. И в Пскове, и по всему княжеству Новгородскому гнал он немцев и чудь мощью своею и численным превосходством.

Теперь дело обстояло иначе – немцев были несметные полчища, и бой обещал быть тяжелым и кровопролитным. Сам князь Александр выехал на лед Чудского озера на боевом своем коне и, ловко орудуя мечом, сошелся с немцами в рукопашной. Роман старался не отставать от него, но вскоре его оттеснили в сторону и только чудом не изрубили.

Роман за время службы своей у князя Александра поднаторел в военном деле и окреп телом, потому победа была покуда с ним, хотя и давалась отроку нелегко.

Однако ж рыцари ливонские, вздумав запереть князя Александра в урочище Узмени, перехитрили сами себя. Нельзя им было выходить на лед в тяжелых доспехах. Хоть лед был еще крепок, но тяжести кованых лат не выдерживал и, как только оказывалось несколько рыцарей поблизости друг от дружки, начинал ломаться, увлекая рыцарей в ледяную глубину озера.

Рыцари быстро сообразили, что к чему, и стали рассеиваться подальше друг от друга, что опять же было им не на руку, потому как каждого рыцаря тут же окружали со всех сторон воины русские и одолевали уже легко.

Вскоре ясно стало, что победа останется за войском Александровым. Все меньше ливонцев оставалось в живых, а из тех, что держались еще на ногах, многие просили о пощаде и сдавались в плен, на милость победителя.

Лишь верткая, не имевшая доспехов чудь все еще оказывала достаточно серьезное сопротивление русским воинам. На них-то и перебросил Александр все силы своего войска. Немногочисленный отряд, в котором был и Роман, добивал оставшихся немцев.

Вскоре Роман обнаружил, что стоит один на истоптанном, политом кровью льду, и нет возле него противника – закованный в латы рыцарь, который уж было одолевал его, лежит возле ног Романовых, а в забрале его шлема торчит кем-то метко пущенная стрела.

Роман огляделся вокруг. Замерзшее полотно озеро было сплошь покрыто телами мертвых и раненых. Там и здесь зияли полыньи, в которых плескалась черная вода вперемешку с ледяным крошевом. Лишь несколько рыцарей еще продолжали ожесточенно обороняться. С одним таким бился Федор. Даже с того места, где стоял отрок, видно было, что Федор одолевает противника. Они топтались на месте, и кабы не звон мечей, можно было подумать, что исполняют враги некий замысловатый танец.

Внезапно лед под ногами рыцаря распался, и тот ушел под воду. Но рука его, закованная в страшную железную перчатку, сомкнула пальцы на щиколотке Федора и потянула в воду. Роман глазом моргнуть не успел – его друг и покровитель уже бултыхался в ледяной воде Чудского озера. Из последних сил цеплялся он за острые, как нож, края проруби, но ливонец держал соперника мертвой хваткой и тащил за собой вглубь, в темную, ледяную бездну. Роман со всех ног пустился к проруби, молясь только об одном – успеть.

Тем временем края проруби под двойным весом начали обламываться. Федор то и дело погружался под воду с головой, но силы еще не оставили его, и через несколько мгновений его голова вновь показывалась на поверхности.

Но долго так продолжаться не могло – не хватит у самого могучего витязя сил, чтобы после утомительного сраженья бороться еще с ледяной водой, с усталостью и смертельным страхом... Все реже и реже показывался Федор, а Роману долго еще оставалось бежать до проруби...

Тут юноша увидел, что с другой стороны к проруби бежит еще один человек, и он-то куда ближе к цели, нежели Роман. Надежда возродилась в душе молодого воина. Вот человек подбежал к зияющей во льду дыре, но Федор почему-то не спешил подавать ему руки.

Роман был уже довольно близко и видел даже искаженное мукой лицо Федора, но лица человека рассмотреть не мог – слишком низко наклонился тот над полыньей. Зато до него отчетливо доносились его крики.

– Давай руку, чего ждешь? – орал человек, и голос этот показался Роману очень знакомым.

Наконец, после длительного промедления, Федор разжал руку и подал ее спасающему. Из груди Романа вырвался возглас облегчения, тут же, однако, сменившийся воплем ярости: человек выпустил ладонь Федора, ледяная кромка под другой его рукой подломилась, и он ушел под воду.

Роман начал кричать. Через несколько шагов он уже оказался над полыньей и даже успел заметить, как сомкнулась над головою Федора черная озерная вода. Некоторое время Роман стоял над прорубью, ожидая, что Федор вот-вот покажется вновь. Он не мог поверить в то, что этот сильный человек погибнет такой глупой, такой, по существу, бессмысленной смертью. Но темный водяной кружок был совершенно спокоен. Озеро дало вечный приют и Федору, и рыцарю, утащившему его в глубину. Там суждено им было спать вечным сном, так и не расплетая смертельных объятий.

Поняв, что потерял Федора навсегда, Роман издал дикий, душераздирающий крик и, повалившись на колени возле проруби, забился в судорожных рыданиях. Падая, однако, он сшиб с ног человека, и тут же страшная мысль поразила Романа. «Ведь это он – тот самый, что, подав руку помощи Федору, потом так подло отпустил ее». Ярость жгучей волной захлестнула Романа. Недолго думая, он вскочил на ноги и, подобрав оброненный утопшим ливонским рыцарем меч, что есть силы рубанул им поднимающегося с земли человека.

Ярость плохой подсказчик в бою, но здесь она сослужила Роману добрую службу – меч пришелся плашмя и лишь оглушил злодея на некоторое время, не причинив ему особого вреда. Зато теперь Роман получил возможность как следует рассмотреть человека, погубившего Федора. Еще большая ярость вскипела в груди отрока, когда в упавшем навзничь человеке он узнал бывшего тысяцкого Сергия.