Александр Листовский - Солнце над Бабатагом

Тут же в юрте находился Даньяр-бек, плотный, бравого вида лезгин лет сорока, с черной бородкой. Ранее он командовал мусульманским отрядом, но изменил и, с коварной внезапностью разоружив батальон стоявшего в Душанбе стрелкового полка Красной Армии, перешел к Энвер-паше. Теперь он пользовался особенным благорасположением турка.

Энвер-паша знал многих из прибывших к нему офицеров по мировой войне. Он взял карандаш и, делая пометки в списке, стал распределять офицеров по полкам и отрядам.

Занятие это было прервано сообщением о возвращении мирзы Мумина, главы посланной в Афганистан делегации.

Мирза Мумин был тот самый полный человек с пухлым лицом, который передсборищем в Бабатаге ездил на свидание с эмиром бухарским и привез его фармон.

Он появился в юрте вместе с двумя сопровождавшими его делегатами.

Энвер-паша послал за Ибрагим-беком. Но тот, видимо, стоял за стеной, уже ожидая этого приглашения, и тут же вошел. Войдя, он едва кивнул Энвер-паше и, скрестив руки и закинув голову, стал молча ждать оглашения послания Амануллы-хана, эмира афганского.

Юрта наполнялась албаями и старшими чинами штаба. Пришел Селим-паша, дядя Энвера, старик-генерал с завесом орденов на груди. Следом за ним вошли албай Ахмет-бей, высокий сухой человек, исполнявший при Энвер-паше обязанности начальника штаба, и Оман-бей — квартирмейстер. Последним пришел поддерживаемый под руки, считавшийся святым старик Исахан.

Теперь все были в сборе.

Энвер-паша подал знак мирзе Мумину.

Мирза не спеша надел очки, достал из полевой сумки бумагу и стал читать ее вслух.

Без обычной на Востоке витиеватости Аманулла-хан отвечал на общее послание Энвер-паши и Ибрагим-бека.

Он писал, что знает Энвер-пашу как образованного человека, а Ибрагим-бек вообще ему не известен.

— Но скажите, во имя чего вы воюете? — читал мирза Мумин. — Разве может муха воевать со слоном? Мы дружим с русскими и не будем оказывать вам ни прямой, ни косвенной помощи…

Мирза Мумин снял очки и обвел выжидающим взглядом собравшихся.

— И это все? — спросил Энвер-паша.

— Да, господин.

На каменном лице Энвер-паши выразилась озабоченность. Задумавшись, он опустил голову, но тут же поднял ее. Во всяком случае, в послании афганского хана предпочтение отдавалось ему. «Что-то скажет теперь Ибрагим-бек?» Долго сдерживаемое раздражение прорвалось в нем. Бледнея» от волнения, он повернулся в ту сторону, где раньше стоял Ибрагим-бек, но того уже не было в юрте.

Снаружи послышались дробные звуки конских копыт. Потом покрывало, заменявшее дверь, приоткрылось, и вбежавший в юрту нукер упал к ногам Энвер-паши.

— Встань! — сказал тот. — Говори!

Нукер поднялся, приложил руки к груди и, не смея поднять глаз, сказал, что к Байсуну подошел Якуб-командир с большим войском.

Это сообщение несколько озадачило Энвер-пашу. Через своих лазутчиков он знал, что еще два дня тому назад бригада Мелькумова стояла в Гузаре, проводя учебные стрельбы. Ничто не говорило о предполагающемся выступлении. И вот она уже в непосредственной близости. А еще не все отряды подошли к Каферуну. Надо было выиграть время для сосредоточения сил. Решение, как всегда, пришло неожиданно. Энвер-паша приказал собравшимся, кроме Даньяр-бека, оставить его, потому что он хочет молиться богу.

В действительности это было не совсем так. Оставшись с Даньяр-беком, он расстегнул френч, снял с груди медальон и вынул из него крошечный, величиной о усеченную спичечную коробку, александрийский коран. Там же находилась такая же маленькая лупа. Коран можно было читать только через нее.

Энвер-паша, изредка поднимая глаза к потолку, мельком прочел одну суру из корана и убрал все на место.

Даньяр-бек тоже сделал вид, что помолился; он пошептал что-то и провел руками по лицу, соединяя пальцы внизу бороды.

Когда начальник штаба албай Ахмет-бей, удивленный наступившим в юрте молчанием, заглянул в шелку, он увидел, что Энвер-паша, поджав ноги, писал что-то в блокноте. Рядом с ним сидел на ковре Даньяр-бек.

В кибигке было душно. Лихарев лежал на кошме, разостланной на глинобитном полу. Мысли, теснившиеся у него в голове, не давали ему спокойно заснуть. Он принял полк на походе и еще не вполне ознакомился с ним, но то, что ему пришлось узнать и увидеть, произвело на него хорошее впечатление. Комиссар оказался общительным человеком, с которым будет приятно служить. Понравились ему и рядовые бойцы — здоровые, коренастые оренбургские казаки.

И вот он лежал и то погружался в дремоту, то просыпался, то опять начинал дремать и ворочаться.

«Нет, так я, пожалуй, совсем не засну, — подумал он, — нужно выйти на воздух».

Он поднялся с кошмы и надел шашку.

Мухтар и Алеша, казалось, крепко спали. Но едва Лихарев переступил через них, как юноша поднял голову.

— Куда, товарищ командир? — спросил он.

Лихарев сказал, что хочет пройтись по расположению полка.

— Можно с вами? — попросил Мухтар.

Лихареву хотелось идти одному, но, чувствуя, что этот скромный, неразговорчивый юноша уже привязался к нему, и не желая огорчать его, он согласился взять его к собой.

Они вышли, на воздух.

Вокруг лежала тяжелая влажная мгла. Обычно ярко сиявщие звезды еле светились. Стояла тишина. Только слышно было, как на коновязях жевали сено и фыркали лошади. Неподалеку, где чернел камыш, то вспыхивал, то угасал огонек. Мухтару показалось, что злой! Азраил, страшный дух ночи, подмигивает ему из темноты. Он, шепча заклинания, схватился за талисман, пришиты к чапану.

Тьма все больше сгущалась. Над горами всходила оранжевая луна. И мертвая луна, и стоявший без движения камыш, и черневшее впереди большое пятно, и продолжавший мигать огонек — все это придавало какую-то таинственность ночи.

Вдруг Мухтар выхватил шашку и, как кошка, прыгнул вперед. Послышался свист клинка и сдавленный возглас.

— Ты что? — спросил Лихарев.

Юноша ничего не ответил. Он подошел к командиру и поднес к его глазам что-то похожее на черную плеть.

— Змея, — сказал он.

Лихарев невольно вздрогнул. Это была кобра. Подивившись на острое зрение юноши, Лихарев направился по утоптанной тропинке. Во тьме мелькнула какая-то тень.

— Человек! — предупредил Мухтар.

Лихарев не видел человека, не слышал шагов его и поэтому почти столкнулся с ним.

— Кто идет? — спросил из темноты знакомый голос Мелькумова.

— Я, Лихарев, товарищ комбриг!

— Что, не спится? — заговорил Мелькумов, видимо довольный встречей с командиром полка, — Пойдемте вместе на провод. Главком вызывает.

То, что Мухтар принял за мигавший ему глаз Азраила, оказалось плошкой с плавающим в ней фитильком, поставленной на окно кибитки, где расположился полевой телеграф.