Ольга Гурьян - Обида маленькой Э

Маленькая Э пошевелила пальцами ног, прислушалась, как они оттаивают и согреваются, и спросила сонным голосом:

— Когда мы будем угощать кухонного бога?

— Завтра, — ответила Сюй Сань, прилежно нашивая заплаты на холщовый халатик. — Завтра кухонный бог отправится в свою ежегодную поездку на небо. Там он доложит небесному владыке, как мы с тобой жили весь год. А если рот у него будет набит сластями, ему придется помолчать. Не придется ему тогда позлословить. Боги вроде чиновников — только и требуют подарки.

— Покажи мне халатик! — попросила Маленькая Э. — Какие красивые эти разноцветные заплатки. Можно подумать, что это рыбки плывут по волнам, звезды усеяли небо и цветы расцвели на кустах. Правда, похоже?

Сюй Сань на это не ответила и тоже легла спать.

Всю ночь сладкие кирпичики, уложенные пирамидкой на блюдечке, простояли перед изображением кухонного бога. На утро Сюй Сань сняла картинку со стены и сожгла ее в печке. Вместе с дымом кухонный бог отправился на небо. Сюй Сань и Маленькая Э в чистых халатах сидели и ели сладкое тесто. А вечером они смотрели, как на улице с треском разрываются шутихи, выбрасываются вверх фонтаны огненных брызг.

Китайский император Кубилай вовсе не был китайцем, а был он монгол из далеких северных степей. Он завоевал Китай хитростью и силой, после кровопролитной войны, которая длилась пятьдесят лет. И, будучи сам чужеземцем, он не доверял китайцам, а окружил себя людьми из иных стран и отдал им Китай в управление. Эти люди заботились лишь о том, как бы самим разбогатеть свыше меры, а на китайцев смотрели, как на рабов. Но хуже всех прочих иноземцев был любимец Кубилая, его первый министр, тюрк Ахмед, которого китайцы звали А-ха-ма.

Этот А-ха-ма всем распоряжался по своему усмотрению и всем управлял по своему желанию. А император ни во что не вмешивался, пил, пировал и охотился и, что бы ему ни сказал А-ха-ма, на все отвечал:

— Делай как знаешь!

В это время жил в Ханбалыке некто Чжан И, из числа офицеров, охранявших дворец. А-ха-ма похитил у него жену, мать и дочь, и несчастный Чжан И поклялся уничтожить чудовище, которое пожирало страну и притесняло народ. В этом намерении он открылся своему лругу Ван Чжу.

Этот Ван Чжу, человек огромного роста и силы, отковал богатырскую медную палицу и поклялся ею раздробить злодея. Вскоре к этим двум примкнул третий, и четвертый, и десятый, и сотый, и уже множество людей вступили в заговор и лишь ждали подходящего времени, чтобы привести свой замысел в исполнение.

Каждый год в середине третьего месяца император с наследником и со всем двором отправлялся на север за двенадцать дней пути в свой прекрасный летний дворец в Шанду. В Ханбалыке оставался А-ха-ма полновластным хозяином столицы. Жил он в своем собственном великолепном дворце, и столько там было стражи и свиты, что проникнуть туда было невозможно. Заговорщики поняли, что, если они хотят убить зверя, следует его сперва выманить из логова.

В ночь на семнадцатое третьего месяца пришла очередь Чжан И дежурить в императорском дворце, и заговорщики решили, что более удобного случая им не найти.

Едва Чжан И явился на дежурство, как тотчас вызвал подчиненного ему офицера и сказал:

— Приказываю вывести дворцовую охрану за пределы внешней ограды.

Офицер поклонился и по привычке ответил:

— Слушаю и подчиняюсь! — но тут же спохватился и спросил: — Что же происходит?

Чжан И ответил:

— Узнаешь завтра.

Но офицер настаивал:

— Вы мой начальник. Но не может того быть, чтобы по одному слову, которое, быть может, я неверно расслышал, выполнил я такое дело. Как же я оставлю дворец без охраны? Прошу вас показать мне печать или другой знак, который уполномочил вас на такое распоряжение.

Тогда Чжан И, зная, что время не терпит, но боясь открыть тайну заговора, решил обмануть офицера. Он наклонился к его уху и шепнул:

— Сегодня ночью его высочество наследник возвращается, чтобы казнить А-ха-ма.

Польщенный таким доверием и услышав, что это воля наследника, офицер поклонился и вывел охрану из дворца. А Чжан И поспешил к главным воротам и послал гонца к А-ха-ма, чтобы сказать ему такие слова:

— Наследник престола внезапно вернулся, чтобы принести жертву богам. Он требует вашего присутствия. Не мешкайте, исполняя волю пославшего.

Затем Чжан И распорядился, чтобы, едва вдали покажется шествие лиц, сопровождающих наследника, тотчас ворота были бы распахнуты настежь. После этого он стал ждать,

Барабан в башне пробил вторую ночную стражу, когда внезапно послышался шум множества людей и лошадей, ночь осветилась огнями фонарей и факелов и показалась торжественная процессия. Всадники окружали носилки, в которых восседал молодой человек в золотых одеждах, лицом и телом неподвижный как статуя.

Не зная точно, какие ворота Чжан И удастся открыть, процессия подошла к боковым воротам и остановилась. Богатырь Ван Чжу, спрятав медную палицу в свой рукав, выступил вперед и воскликнул:

— Откройте ворота. Это возвращается наследник!

Но привратник этот служил во дворце много лет и твердо следовал всем правилам и порядкам. Никаких особых указаний на эту ночь ему не было дано. Поэтому он не спешил отомкнуть запоры и, ничуть не смутясь, принялся поучать Ван Чжу:

— Обычно его высочество возвращается другими воротами и повеление отворить их передает через людей, всем во дворце известных. Где же они?

Встретясь с таким препятствием, вся процессия мгнопенно дрогнула, повернула, и всадники и носилки помчались вдоль степы к южным воротам. Здесь ждал их Чжан И; тяжелые створы отворились, и заговорщики заполнили обширный дворцовый двор.

Между тем гонец уже достиг дворца А-ха-ма, и там поднялся невообразимый переполох. Разбуженный среди ночи, А-ха-ма вскочил со своего ложа и спросонья торопливо протирал глаза, расчесывал длинную седую бороду и никак не мог высморкать свой огромный крючковатый нос. А десятки прислужниц кружились вокруг него, натыкаясь друг на друга, облачая господина в парадные одежды, обпивая лысую голову тюрбаном из тончайшего муслина. А он все сморкался и откашливался, недоумевая, зачем он понадобился его высочеству так неожиданно и срочно.

Едва переступил он порог своего дворца, как встретился ему знатный монгол Когатай, начальник над двенадцатью тысячами солдат, охранявшими город.

— Куда вы спешите так поздно? — спросил Когатай,

А-ха-ма ответил:

— Наследник только что приехал. Прошу, не задерживаете меня разговорами.