Ясуси Иноуэ - Пещеры тысячи будд

– Куда?

– Что значит – куда?! Ты что, хочешь остаться здесь и изжариться заживо?

Гуан первый вышел за ворота. За ним последовали два десятка верблюдов, он их пересчитал и кивком указал Синдэ на последнего.

Синдэ покорно устроился меж двух горбов. Ему некуда было идти. Он бы опять отправился на поле боя, если бы Чжу Ванли был жив, но старый полководец покинул этот мир, а присоединяться к осиротевшему без него войску, которое все равно отступает, Синдэ не хотел.

Когда они вышли за ворота, шум сражения сделался громче. Казалось, он доносится и с востока, и с запада.

– Куда мы идем? – равнодушно спросил Синдэ.

– В Пещеры тысячи будд, куда же еще? – фыркнул Гуан. – Мы ведь спрятали там прошлой ночью сокровища, верно? Или нет? А? – Он угрожающе прищурился. – Если ты собирался меня провести, то тебе это не сойдет с рук, потому что теперь тайник – моя единственная надежда, в Шачжоу все труды пошли прахом, всё сгорело, всё, понимаешь?

Гуан продолжал жаловаться вслух и последними словами ругать защитников Шачжоу, которые спалили город вместе с награбленным им, Гуаном, добром, а Синдэ тем временем думал, что было бы действительно неплохо еще раз наведаться в Пещеры тысячи будд. Он, конечно, доверял троим монахам, но ему хотелось убедиться, что они надежно замуровали вход в пещеру со свитками. Синдэ надеялся, что работа уже закончена, потому что, если Гуан узнает про обман, им не поздоровится…

Оба молчали, переходя замерзшую реку Дан и вступая в пустыню. Вдалеке, на южной оконечности песчаной равнины, скакали к горизонту три десятка всадников. Скорее всего, это был отступающий на запад отряд разбитого войска. Потом им встретилось еще несколько подобных групп. Все они шли по южному краю пустыни на запад. Иногда ветер приносил отзвуки битвы.

– Эй, Синдэ! – рявкнул вдруг Гуан.

В его лице было что-то зловещее, и Синдэ вздрогнул. Купец подъехал вплотную к нему:

– Что ты сделал с ожерельем? Спрятал его в пещере?

Синдэ молчал.

– Оно ведь все еще у тебя? – не отступался купец. – Отдай его мне, не упрямься. Тебе оно все равно ни к чему. Времена изменились: Шачжоу сожжен, Цао с позором бежали. Откуда тебе знать, что принесет завтрашний день? Уже сегодня огромная армия тангутов может занять все эти земли. Если мы останемся здесь, то, наверное, умрем с голоду или нас убьют.

У Синдэ при упоминании о голодной смерти сразу заурчало в животе. Он вспомнил, что утром проглотил немного безвкусной пищи в штабе, и больше ничего не ел весь день.

– Я голоден. У тебя есть что-нибудь?

– Ты что, глухой? – рассвирепел Гуан. – Я тебе про ожерелье толкую, а ты про что? – Тем не менее он вытащил из-за пазухи рисовую лепешку и протянул ее Синдэ. – Отдай мне ожерелье!

– Нет.

– Отдай, пока добром прошу. Тебе что, жить надоело?

– Не отдам. Я тебя не боюсь.

– Да ну? – Гуан наподдал верблюду ногой и подъехал еще ближе к Синдэ. – Напрасно. Если я захочу тебя убить, это будет легко сделать. Но я обещаю, что сохраню тебе жизнь, если ты отдашь мне ожерелье. А не отдашь – отправишься вслед за погонщиками.

Синдэ совершенно забыл о двадцати погонщиках и теперь с ужасом уставился на Гуана. В это мгновение купец протянул руку, схватил его за воротник и затряс:

– Отдай мне ожерелье! Хватит спорить!

– Что с погонщиками? – заикаясь, проговорил Синдэ.

– Я позаботился о них: запер во внутренних покоях дворца, так что сейчас они, наверно, уже поджарились.

– Зачем ты это сделал?!

– Я ведь не мог их отпустить – они знали о сокровищах в Пещерах тысячи будд. Мне удалось избавиться от них, так что теперь остались только ты и трое монахов. От тебя зависит, будешь ты жить или нет. А теперь отдай мне ожерелье!

– Нет! – Синдэ понимал, что ему угрожает опасность, но не желал уступать разбойнику. Чжу Ванли никому не отдал ожерелье, и он, Синдэ, тоже не может поступить иначе.

– Тогда я убью тебя! – Гуан столкнул Синдэ с верблюда и сам соскочил на землю.

Как только они оказались на песке, Гуан сбил Синдэ с ног, подмял под себя и принялся наносить удары по лицу, по ребрам, по всему телу. Потом поднял его в воздух, тряхнул, швырнул на песок – и все началось заново.

Находясь в полузабытьи, Синдэ все же почувствовал, как Гуан засунул руку ему за пазуху и шарит там, пытаясь нащупать ожерелье. Когда купец нашел драгоценность и выпрямился, Синдэ изогнулся, схватил его за ноги. Гуан, не ожидавший нападения, с трудом сохранил равновесие и пришел в ярость. Он опять принялся колотить Синдэ, но уже не так метко и ловко, потому что боялся порвать ожерелье, которое сжимал в кулаке.

Внезапно Гуан замер, потом попытался встать, но Синдэ снова из последних сил схватил его за ноги и повалил.

– Отпусти! – крикнул купец. – Отпусти, дурень! Приближается конница!

Издалека исполинской волной накатывал гул – топот скачущих коней.

– Пусти меня, негодяй! – бешено заорал Гуан.

Он размахивал кулаками и лягался, но Синдэ держал его крепко. Воспользовавшись тем, что Гуан, отчаянно вытягивая шею, пытается разглядеть, откуда мчится конница, Синдэ вскочил и попробовал выхватить у разбойника ожерелье. Нитка натянулась, лунные камни задрожали, замерцали голубовато-молочными бликами.

Топот копыт и ржание лошадей набирали силу. Синдэ увидел всадников. Огромная армия, хлынувшая из-за ближних холмов, неслась прямо на них, покрыв собой всю равнину, словно полчище муравьев.

Внезапно нитка ожерелья лопнула, камни брызнули в разные стороны сполохами фейерверка, Синдэ пошатнулся, попятился, и в следующее мгновение его сбил с ног всадник в запыленных доспехах. Синдэ несколько раз перекатился по песку и упал в яму. Над ним с оглушительным ревом полетела черная орда. Синдэ потерял сознание.

Придя в себя, он обнаружил, что лежит, засыпанный песком. Пустыня безмолвствовала. Прошло совсем немного времени, но ему казалось, что он провел в яме целую вечность. Синдэ попытался приподняться и не смог. Все тело болело. Он не знал, что случилось – то ли его растоптали лошади, то ли просто ушибся. Чудо, что он вообще уцелел… Синдэ осторожно напряг мышцы. Выяснилось, что действует только правая рука. Он поднес ее к глазам. Между пальцев висела нитка, на которой не осталось ни одного камня – рассыпались, когда ожерелье порвалось…

Медленно сгустились сумерки. Свет бледной луны стал ярче и вскоре приобрел красноватый отблеск. У Синдэ кружилась голова, но он упрямо глядел в небо. Вокруг луны сверкали звезды. Синдэ ни о чем не думал, почти ничего не чувствовал, даже холода, – только жажду. Найти бы хоть каплю воды! Он горько усмехнулся: капля воды на бескрайней песчаной равнине… И вспомнил про лепешку, которую дал ему Гуан перед схваткой. Ну вот, голодная смерть, похоже, откладывается…