Евгений ПОНИЗОВСКИЙ - АФГАНСКАЯ КОМАНДИРОВКА

– Явно хлебнули за здоровье новорожденного! Ну и шут с ним, доедем уже как-нибудь, – решил Игорь.

Дальше машины шли без приключений. Иващенко напевал веселые песенки, Палий подпевал ему, если не дремал, Стоцкий внимательно вглядывался в дорогу и мечтал о замене.Казалось, даже КрАЗ поехал чуть побыстрее. Машины с аппетитом поедали километры дороги, каждый поворот приближал к заветной цели.

Конечно, до Чарикара засветло маленькая колонна добраться не успела, однако закат команда Стоцкого встретила под надежной защитой советского гарнизона в каких-нибудь паредесятков километров от Чарикара.

В небольшом гарнизоне места для ночлега проезжающих не было, поэтому ночевать все устраивались прямо в машинах. Шубуев внутри кабины КрАЗа растянул на крючках брезентовыйгамак для старшего лейтенанта, а сам улегся под гамаком на подушку сиденья. Отдав последние распоряжения, Стоцкий наконец-то растянулся в гамаке и только тогда ощутил всю тяжестьусталости после этого долгого суматошного дня. Всю ночь Игорю снились кошмары, картинки пережитых событий путались и набегали друг на друга, все гремело, давило, стреляло, аспрятаться было некуда, защититься нечем. Утром от кошмарных снов трещала голова, от гамака ныла спина, но все это казалось мелочью. Ведь все были живы и здоровы, ярко светилосолнце, а впереди, совсем рядом была замена, конец войны и возвращение домой!

Остаток пути до Чарикара промелькнул быстро, "без сучка, без задоринки". "Еще немного, еще чуть-чуть, последний бой – он трудный самый! А я в Россию, домой хочу, я так давно невидел маму!" – весело напевал Иващенко когда показались крыши родного гарнизона.

Тут все было по-прежнему и через пару минут по приезду Игорь уже знал все последние новости. Сосед по комнате – прапорщик Петрович наконец-то заменился и уехал в Союз, а вотсамому Игорю с заменой явно не везло. По слухам его "заменщика" перехватили где-то в Кабуле и вместо Стоцкого в Одесский округ поехал кто-то другой, более удачливый, с "мохнатойлапой". Эта грустная весть немного омрачила радость возвращения. Игорь не мог предположить, что его служба в Афганистане затянется еще на два долгих томительных месяца до приездавторого заменщика, но это было еще впереди…

А сейчас Стоцкий быстро доложил о приезде комбату, передал солдат ротным командирам, машины – зампотеху и сел писать рапорт о командировке.

"Командировка прошла без происшествий, личный состав задачу выполнил, все оружие и техника в наличии и исправны…", – ложились на бумагу скупые строки рапорта. "Безпроисшествий…"- да и что еще можно выразить в сухом строгом военном рапорте? Разве можно втиснуть в канцелярскую бумагу калейдоскоп лиц и событий, водоворот чувств, все, из чегосостоит жизнь? Да и нужно ли кому-нибудь вообще ворошить пожелтевшие, покрытые афганской пылью страницы далекой войны?

г . Сумы , сентябрь - декабрь 1998 г .

"ТАМОЖЕННЫЕ БАЙКИ"

(Из Афганского блокнота )

Солнце еще и не думало вставать, а в небольшом зале ожидания ташкентского военного аэропорта уже было полно народа. За витринами окон в морозном воздухе гулко дышалпросыпающийся аэродром. Для южного Ташкента зима выдалась необычайно холодной, однако в зале было тепло и не столько от хорошего отопления, сколько от обилия людей. Восновном это были мужчины средних лет, офицеры и прапорщики Советской Армии в различной военной форме, кое-где мелькала гражданская одежда, было в этой толпе и несколькоженщин. Народ был по большей части все какой-то помятый, как после бессонной ночи, небритый и невеселый, могучий дух винного и табачного перегара казалось, пропитал даже стеныи паром оседал на оконных стеклах. Чемоданы, сумки, рюкзаки всех мастей лежали на полу, стульев вдоль стен не хватало и на четверть желающих присесть.

Дверь распахнулась и с волной свежего воздуха в зал вошел стройный худощавый капитан в щегольской шитой на заказ фуражке с красным околышем, отутюженной шинели и блестящих,словно лаковые, сапогах.

– "Товарищи отбывающие! Внимание! Я помощник военного коменданта Сидоров, – звонким голосом представился капитан и когда шум голосов немного стих, продолжил. – Хочунапомнить вам, что все обязаны соблюдать воинскую дисциплину и порядок. В том числе и во время следования до места назначения…"

Далее прозвучал набивший оскомину казенный инструктаж, долгий перечень запретов и разрешений.

– "И последнее, – подытожил капитан, – сегодня отправляем два рейса, все обязаны пройти таможню. Когда прибудут таможенники, будем вызывать для досмотра вещей по несколькочеловек, после досмотра – сюда не возвращаетесь, идете на посадку к самолету. До этого отсюда никому не уходить, ждите команды. Да, напоминаю, что больше двух бутылок водки черезграницу провозить запрещено, таможня конфискует, даже нести не советую, лучше сами уничтожьте, но меру не забывайте, будьте людьми. Тут недавно трое так нализались, что вместосамолета их в "скорую помощь" отнесли, а потом еще комендант по 10 суток гауптвахты впаял со всеми последствиями. Вопросы есть?"

– "Есть! – пробасил кто-то из толпы. – Во-первых, когда таможенники приедут, и, во-вторых, завтрак для нас какой-нибудь будет? А то на пересылке успели только чайку попить!"

– "Про таможню точно не скажу, у них контора отдельная, нам не подчиняются, может через час или два будут. А вот пропитание для вас тут не предусмотрено, на пересылке должныбыли предупреждать об этом" – отрезал капитан. "Вот, вот, должны были… Значит завтрак и обед по-военному обозначим флажками!" – под гул неодобрения прогудел все тот же бас.

– "До свидания, удачи вам", – пожелал капитан и скрылся в недрах здания.

Почти сразу общая масса людей стала делиться на живописные группки, размещавшиеся на стульях, подоконниках, чемоданах, а кто и прямо на полу на корточках. Защелкали замки ипряжки, из недр поклажи стали появляться консервы, колбаса, хлеб, забулькала разливаемая водка. Люди отправлялись на кровавую Афганскую войну и, хотя родная страна в очередной разповернулась к ним "казенной частью", никто не хотел грустить и тем более голодать.

В одном из углов зала разместилась очередная "группа единомышленников", решивших коллективно бороться с голодом и поднимать настроение. Два молодых – розовощеких лейтенанта-мотострелка, в новеньких шинелях, похожие друг на друга как близнецы-братья сидели на чемоданах. Один крошил перочинным ножом на скатерть-газету хлеб, лук имаринованные огурцы из банки, другой суетливо разливал водку в кружки и чашки.

– "Ты не суетись, Ваня, подбавь беленькой", – уже знакомым колоритным басом командовал полный темноглазый с коротким ежиком седых волос майор в расстегнутом бушлате-афганке.Центнер веса, густой бас и уверенность в своих силах сразу делали его непререкаемым авторитетом любой компании. Рядом бочком разместился на рюкзаке щуплый прапорщик впотертой, местами засаленной шинельке. Сизый нос над вислыми пшеничными усами выдавал в нем профессионала питейного дела. Венчала компанию сидящая выше всех на стуледевица неопределенного возраста в неновом офицерском бушлате без погон и сером пуховом платке вместо шапки. Ее росту, ширине плеч и ладоней могли позавидовать многие мужики,чего нельзя сказать о лице. Скуластая, с волевым подбородком и носом-картошкой она больше походила на хоккеиста, чем на нежную даму.