Сергей Смирнов - Царь Горы, Или Тайна Кира Великого

Двое нубийцев, ростом и мощью своих мускулов, еще более унижавших бледного царя, стояли по сторонам от трона и вяло раскачивали огромными страусовыми опахалами. Мухи отлетали в сторону так же вяло.

Я приветствовал царя с положенной цветистостью речи, однако почтил его довольно дерзким поклоном — всего лишь кратким кивком головы. Набонид сохранил бесстра­стность. Стражи его не шелохнулись.

Когда я показал Набониду цилиндр с посланием Кира, один из сановников бросился ко мне и выхватил цилиндр из моих рук. Особым кинжальчиком, похожим на те, что я всегда носил за поясом, он срезал Кирову печать, не повредив ее, быстрым движением достал пергамент, раз­вернул его, тщательно обнюхал с обеих сторон и наконец, упав на колени перед царем, протянул развернутый пер­гамент прямо к глазам своего повелителя.

Набонид медленно прочел слова царя Кира, написанные на арамейском языке.

Выражение его лица ничуть не изменилось.

По движению его глаз видно было, что он прочел по­слание повторно. Потом поднял взгляд. Сановник сразу отскочил в сторону и свернул пергамент.

— Царь Кир пришел с войском в мою страну,— задум­чиво проговорил Набонид.— Он идет на Вавилон.

— Мне неизвестна воля моего царя,— сказал я.— Пойдет царь персов на Вавилон или нет, я не знаю.

Набонид вперился в меня тусклым, ничего не выра­жавшим взглядом и сказал:

— Ты не перс.

— Не перс,— согласился я.

— А кто?

— Наполовину эллин, наполовину сириец, а точнее, набатей.

— А кто твои боги?

— Я поклоняюсь многим богам, и прежде всего тем, на чьих землях нахожусь.

— Значит, здесь ты готов поклониться и принести жерт­вы великому Сину?

— Здесь, в этой крепости,— отвечал я, весь подобрав­шись для первого прыжка,— перед тобой, царь Вавилона я готов принести жертвы Сину, ибо великий бог Син, как мне известно, имеет свою долю власти на небесах. Здесь царь. В других местах я сначала должен узнать обычаи и богов-покровителей тех мест. Так издавна поступают все эллины.

— Вот как царь персов пытается уверить меня, будто ему подчиняется уже весь свет и он, только он один, ис­полняет волю всех известных богов... Я слышал, Кир очень бережет своих персов и они, будто послушные овцы, зовут его Пастырем.

— Да, царь персов любит свой народ.

Набонид опустил веки, а потом посмотрел на меня по­луоткрытыми глазами.

— Пусть царь персов попробует остановить великие реки и взять приступом стены Вавилона,— сонно проговорил последний вавилонский властитель,— Пусть попробует. Если ему удастся сделать и то и другое, я буду готов по­верить, что он исполняет волю самого могущественного из богов. Может быть, царь персов замыслил еще что-то, никому не ведомое?

Какой-то дух толкнул меня прямо в сердце. Оно ис­пуганно содрогнулось, и я стал говорить нечто, как мне кажется, не предсказанное никакими вавилонскими звез­дами.

— Замыслил, царь Набонид, это верно.

Веки Набонида, дрогнув, поднялись. Царь проснулся.

— Что же? — полюбопытствовал он.

— Царь персов не будет останавливать великих рек, хотя может. Царь персов не станет сокрушать стен Вавилона, хотя способен это сделать. Он замыслил сделать так, чтобы жизнь шла своим естественным чередом. Реки должны течь с более высоких мест к более низким. Цари должны править в сердце государства, а не из далекой пустыни. Великим богам должно приносить жертвы... Наконец, война должна быть войной, а не посмешищем. Великий бог Мардук был покровителем Вавилона. Исполняя волю Мардука, царь персов пришел, чтобы узнать, может ли царь Вавилона поддерживать порядок вещей: течение рек, а также естественные обычаи мира и войны. Царь персов хочет узнать, остались ли вавилоняне, которые готовы защищать свою землю, потому что им дорога собственная земля и соб­ственная свобода. Если таковые остались, то царь Кир с радостью поможет такому народу процветать и множиться, ибо исполняет волю богов.

Закончив речь, я приложил немалые усилия, чтобы са­мому быстро вспомнить ее слово в слово и трезво оценить, до какой степени дерзости я дошел, говоря за царя Кира его сокровенные мысли, которые сам же только что при­думал.

Набониду крепко досталось, поэтому мне можно было ожидать заслуженного наказания.

Вавилонский владыка долго смотрел на меня присталь­ным взглядом, а потом, так ничего и не сказав, поднял руку.

Оказалось, что этот жест означает не осуждение дерзкого посланника на быструю казнь, а просто окончание приема.

Тот же провожатый вывел меня из крепости. Когда тя­желые, окованные медью ворота раскрылись перед нами и мы сделали первый шаг наружу, он опасливо оглянулся и шепотом спросил меня:

— Посланник, это правда, что царь персов остановит Тигр и Евфрат?

Похоже, в Вавилоне все со страхом и благоговением ожидали этого часа.

— Если и остановит, то ненадолго,— уверил я защитника Вавилонского царства,— Попросите царя, чтобы не оста­навливал, и он не станет этого делать.

От удивления мой провожатый споткнулся на ровном месте.

«Бессмертные» встречали меня ровным строем. Их зо­лотые одежды сверкали на солнце, но под этим золотом дышали мощные тела, а не мумии, и в золотых рукавах были сильные руки, способные добросить копье с этого места до вершины башни, в которой сидел бескровный Набонид. У меня мелькнула мысль, а не взять ли стреми­тельным приступом Сиппар прямо сейчас, пока эти сонные мухи все еще возятся там с воротами. Прорваться в город захватить царя и отправить к Киру уже нового посланника с вестью о славной победе над Вавилонским царством.

Я вздохнул, вспомнив, как только что сам говорил о естественном порядке вещей. Кир, несомненно, обиделся бы на меня за такую выходку.

— А это правда, что у царя персов голова из золота и он двулик? — еще тише спросил провожатый, хотя от царя Набонида мы успели отойти еще дальше.

О боги! Кратона Милетского догнала его собственная небылица, которую он придумал сам на крепко хмельную голову, чтобы припугнуть невежественное простонародье. А тут меня пугливо вопрошал один из царских советников!

— Придите к царю Киру и посмотрите сами,— дал я добрый совет.

На этом мы простились. Я сел на коня и отправился к «златоглаво-двуликому» повелителю рек.

Когда я прибыл в стан Кира, вода в реке Дияле упала настолько, что русло уже можно было перейти, не замочив колен.

— Что ответил царь Набонид? — спросил Кир, приняв меня в своем шатре, но уже позволив себе восседать не на походном троне в позе египетского фараона, а как рань­ше — на удобном тюфяке.

— Ничего не ответил,— сказал я,— Кажется, вавилон­ский царь страдает лунной болезнью. Он сидит на троне, говорит, открывает глаза, но, похоже, делает все, не про­буждаясь от сна. Недаром он стал поклоняться богине Луны. Царь Набонид только сообщил, что реки в его стране очень полноводны, а стены Вавилона очень высоки и крепки.