Николай Наволочкин - Амурские версты

За обрывистым берегом в затишке путники перекусили и отправились дальше. Вороньи стаи пролетели, а ветер усилился.

— Не нравится мне погода, — сказал и Кузьма.

— Ничо, — отозвался Михайло. — Ветер-то по пути дует. В самый раз подгоняет. Хошь не хошь, а иди!

А солнце уже скрылось за лохматыми низкими тучами. Начало быстро темнеть, пошел колючий снег. Ветер теперь бросался от берега к берегу: то гнал солдат чуть ли не бегом вперед, то сек снегом прямо им в лицо.

— Худо, Леший, пурга начинается. Надо где-то табором становиться! — кричал в спину Михайле Кузьма.

— Где тут остановишься! — пыхтел впереди Леший. — Пойдем, брат, пока идется. Может, жилье встретим.

— Ну, пойдем пока.

Они шли, перебредая только что нанесенные пургой рыхлые сугробы. Пронзительный ветер проникал в рукава, за борт шинелей, под воротники и угрожающе гудел в вершинах деревьев на гористом крутом берегу.

Скоро метель закуролесила так, что Кузьма видел только спину товарища да отвесный склон скалистого берега слева от себя.

— И правда, Кузьма, давай искать, где укрыться, а то скоро совсем стемнеет, — остановился Михайло.

Они постояли, прислонившись друг к другу, чуть передохнули, отдышались и побрели у самой скалы, пытаясь найти какой-нибудь выступ, загораживающий от ветра, или ущелье, по которому можно было бы подняться на берег.

Скалистый обрывистый берег, как на зло, тянулся, наверно, с версту, не давая возможности линейцам не только остановиться на ночь, но даже присесть передохнуть. Сидоров еле брел, часто теряя из виду Лешего и опасаясь потерять товарища, хотя понимал, что у отвесной скалы берега они никак не могут разойтись.

Наконец прибрежную гору разрезало широкое ущелье. Солдаты обрадовались и свернули в него, надеясь здесь найти укрытие от непогоды. Но и сюда ветер задувал, может быть, только чуть-чуть тише. Однако Михайло и Кузьма какое-то время шли по глубокому снегу распадка, по бурелому, но так и не обнаружили подходящего затишка. Тогда они присели за свалившимся со склона валуном. Если прижаться к нему спинами, то ветер не так чувствовался, но уже в шаге-другом от камня он кружил и швырял снег.

Посидели, передохнули и решили попробовать разжечь костер. Леший побродил вокруг валуна и наломал немного сухих сучьев. Кузьма достал кремень и огниво, подготовил трут и стал высекать искру. Михайло вынул из-за пазухи пучок сухой травы. Но окоченевшие руки плохо слушались Кузьму, и как только он ударил огнивом по кремню, сразу вышиб его из рук. Отыскивая в снегу кремень, он потерял и трут. Кремень не нашли.

— Ну его к ляду, этот костер, — сказал Леший. — Все равно здесь не переночуешь. Давай отдохнем и пойдем дальше. Авось найдем что получше.

Посидев за валуном, уже в темноте, два путника опять вернулись на реку и, подгоняемые пургой, побрели вдоль берега.

«Вот так и пропадем», — еле поспевая за Лешим, думал Кузьма. Оба они замерзли и почти выбивались из сил, когда фигура Лешего вдруг качнулась и исчезла. Сидоров сделал несколько шагов — приятеля не было. Он остановился и услышал крик Михайлы:

— Давай сюда, Кузьма! Тут, брат, дыра!

Кузьма шагнул к берегу на голос Лешего и увидел его ноги, торчащие из узкого лаза в пещеру. Ноги исчезли. И Кузьма полез вслед за Лешим.

Отверстие оказалось нешироким, попасть в пещеру можно было только ползком. Зато сама пещера, наверно, постепенно вымытая большой водой, оказалась довольно просторной. Двоим в ней можно было свободно сидеть и лежать. А самое главное, здесь было тихо.

— Ну, парень, — отдышавшись, сказал Кузьма, — и как ты ее разглядел. А я ведь думал, что конец нам с тобой приходит.

— Теперь ночь как-никак скоротаем, — довольно сказал Михайло, обшаривая пещеру. — Вот бы дровишки здесь оказались.

Но, кроме мелких камней, в пещере ничего не было.

— Ладно, — опять сказал Михайло, — ты тут сиди, а я пойду, сучья поищу.

— Может, не надо, а то заблудишься.

— Не заблужусь!

Леший покряхтел и вылез наружу. Не возвращался он долго. Кузьма стал беспокоиться. И заблудиться может солдат, и ногу себе повредить, да мало ли что. Несколько раз он высовывался из лаза и кричал. Звал Лешего и прислушивался, но, кроме воя расходившегося бурана, в ответ ничего не доносилось. Наконец в пещеру просунулся Леший и бросил к ногам Кузьмы несколько сучьев.

— В одну сторону сходил, нет сухих дров. Теперь пойду в другую, а ты сиди.

Кузьма засунул руки за пазуху, отогрел их немного и решил запалить хоть маленький костерок. Он сложил сучья, подложил под низ самые мелкие. Вынул из ранца и засунул под них последнее письмо старшего брата, полученное еще в Шилкинском заводе. Хоть и жалко было, да что поделаешь. Свой кремень Кузьма потерял. Он оторвал лоскут подклада от шинели, натер его порохом и положил на полку замка ружья. Спустил курок, порох вспыхнул и воспламенил тряпку.

Это был проверенный в походах способ. Загоревшейся тряпицей Кузьма поджег бумагу, и пока она разгоралась, стянул сапог и достал солому, служившую ему стелькой. Пучок соломы поддержал огонь. Задымили, загорелись мелкие сучья, осветив каменистый свод небольшой пещеры. Сразу стало веселей. А там и Леший приволок вывороченную из-под снега коряжину. Он бы ее не заметил, да, на счастье, запнулся за нее, перешагивая сугроб.

— Ладно, — сказал он, протягивая к костру руки. — На ночь дров нам не хватит, так хоть обогреемся.

Воздух в пещере быстро нагревался. А в двух шагах от костерка бушевал буран. Он поворачивал тянувший наружу дым и бросал его назад в пещеру. Солдаты кашляли, вытирали слезы, но были довольны: спасены, буран пересидеть можно. А не найди Леший пещеру — пропали бы.

Так у костерка, экономя сучья, они пересидели буранную ночь. Зато, как бы в награду за испытание, на следующий день Кузьма и Михайло неожиданно вышли к большому стойбищу. Десятка полтора жилищ, амбарчики и вешала для вяленья рыбы открылись солдатам, когда они обогнули заросший лесом мысок. Все эти строения располагались на высоком берегу. Поднимаясь по утоптанной тропе к стойбищу, солдаты услышали сердитые крики, возбужденные голоса, плач, ожесточенный собачий лай, чьи-то стоны.

— Что это у них? Может, помер кто или зверь охотника задрал? Пойдем-ка поскорей! — сказал Леший.

— Не торопись, давай сначала посмотрим, — остановил товарища Кузьма.

Они поднялись на бугор и, прячась за невысокими дубками, стороною от тропы вышли к стойбищу. Выглянув из-за деревьев, Леший присел и махнул Кузьме, чтобы тот подошел поближе.

— Ты посмотри, посмотри, что они тут вытворяют, — шепнул он.

Кузьма выглянул из-за спины Лешего и увидел поваленного на землю гольда, которого избивали палками двое маньчжур, а может, китайцев. Рядом на нарте, на ворохе пушнины, сидел еще один дородный маньчжур и что-то сердито кричал стоявшим в стороне перепуганным жителям стойбища. Еще два маньчжура волокли к месту расправы старого плачущего гольда.