Иван Вазов - Под игом

Калчо принялся буравить в черешневом стволе запальное отверстие, чтобы пушка получилась не хуже настоящей. Очень тонким сверлом он просверлил дырочку в гладко стесанном сучке. Быстро окончив эту работу, он дунул в отверстие, и опилки вылетели из пушки.

— Вот это дело! — с торжествующим видом воскликнул Калчо. — В пух и прах расколошматим турок.

— Браво, Букче! — сказал Мичо. — Ты у нас будешь пушкарем. Теперь Лило-кузнецу остается только набить на нее обручи и железные скрепы, и куда Круппу до тебя!

—Греметь она будет страшно, мать честная! — заметил Марко.

— Мы поставим ее высоко над Зеленой балкой и оттуда будем обстреливать всю долину… Пусть тогда подходят откуда угодно, а мы их — бей, не жалей!.. Позиция чудесная!

За воротами послышались шаги.

— Кто-то из наших идет, — промолвил Мичо, знавший, что пареньку было приказано пропускать только своих.

Вошел секретарь комитета Попов и поздоровался с Мичо и Марко.

— Чего тебе здесь надо, Ганчо? — спросил его Мичо.

— Иду в Зеленую балку, вот и завернул сюда мимоходом поглядеть на нашу артиллерию.

— Так, так! Нынче нам всем надо собраться, чтобы решить, кого посылать в Панагюриште. Туда вызывают нашего представителя. Я предлагаю Соколова.

— На что им наш представитель? — спросил Марко.

— Чтобы присутствовать на главном собрании. [95] …на главном собрании. — Имеется в виду собрание представителей всех местных революционных комитетов Панагюрского округа, состоявшееся 13–15 апреля 1876 г. в уединенной котловине Обориште близ с. Мечка и обсудившее план назначенного на 1 мая восстании.

— А что будет обсуждать главное собрание?

— Оно решит, когда начинать восстание, душа моя.

— Наверное, на первое мая будет назначено, — промолвил Ганчо.

Марко нахмурился.

— Нет, я думаю, попозже… Чтобы хоть розы успеть собрать, — предположил Мичо.

— Значит, и мы восстанем? — осведомился Марко.

— Восстание всюду начнется в один и тот же день.

— Но это же безумие!

— Безумие не безумие, а чему быть — того не миновать, — отрезал Мичо.

— Ведь не зря же мы так долго готовимся, правда? — до бавил Ганчо.

—Так их! В пух и прах их, дядя Марко! — откликнулся разгоряченный Калчо.

— Нет, я так понимаю, — сказал Марко, — покуда не выяснится, что творится в других местах, мы готовимся только к обороне от башибузуков… А то как бы нам одним не пришлось расхлебывать кашу.

— Стыд и срам будет для Бяла-Черквы, если она хоть на миг замешкается с восстанием! — горячо воскликнул Мичо. — Весь народ восстанет в один день — и Турции крышка!

Марко задумался.

— А вы наверняка знаете, что так именно и будет? — спросил он.

— Как же не знать? Дети мы, что ли?.. Я для того и тянул тебя в комитет, чтобы ты своими глазами читал письма… и слушал Каблешкова и Огнянова.

Марко недоверчиво покачал головой.

— Одно дело, когда слышишь что-нибудь от людей, а дру гое, когда сам наверное знаешь, что именно так и будет… Пять раз обмозгуйте, прежде чем действовать, а то получится как с загорским восстанием.

Мичо вспыхнул.

— Ты прямо младенец какой-то, Марко. Теперь совсем другое дело. Я же тебе ясно говорю, что пожар загорится повсеместно… Все организовано. Остается только назначить день.

— Ну что ж, если действительно восстание начнется повсюду сразу, тогда и я возьмусь за ружье! А если не повсюду, если мы одни зажжем огонь, тогда что? Надо бы еще разузнать…

— Вспыхнет повсеместно!

— Кто его знает!

— Вспыхнет, Марко. Клятвы, что ли, требуешь?

— Не надо.

— Ну, ты прямо Фома неверный!

— Конечно; я, как и он, хочу все пощупать собственными руками. Ведь мы тут рискуем головой…

— Ты должен верить, что мы победим.

— Почему я должен верить?

— Потому что Турции не миновать гибели.

— Как ото — не миновать?

— Очень просто: она должна пасть, потому что так предуказано свыше!

Марко понял, что Мичо снова намекает на пророчества Мартына Задеки.

— Не верю я этим новым пророчествам, — промолвил он. — Календарь предсказывает дожди и грозы, а у нас погода прямо райская!.. Все это вздор.

— Задека, брат Марко, не то что другие! — с жаром возразил Мичо. — Его и ученые признают.

— Помилуй, душа моя! Что ты мне все Задеку своего тычешь? Оставь в покое Задеку.

Мичо вспылил:

— А не хочешь Задеку, я тебе покажу другое пророчество, еще глубже и яснее.

— Кто же это пророчествует?

— Само провидение божие… Только дух святой мог внушить подобное… Человеческому уму не измыслить этого.

И Мичо стал рыться в боковом кармане своей безрукавки. Марко смотрел на него удивленно.

— Эх, тетрадку дома оставил, — с досадой сказал Мичо. — Но погоди, я и так вспомню… И если ты скажешь, что и теперь не веришь в падение Турции, оставлю тебя в покое — мучайся на здоровье!.. Глухому хоть в барабан бей, он все равно не услышит.

И, вытащив пенал, Мичо окунул перо в чернильницу и опять стал рыться в кармане.

— Нет ли у тебя клочка бумаги?

— Нет, — ответил Марко, в свою очередь порывшись у себя за пазухой.

— Погоди, я вот тут напишу.

И, облокотившись на пушку, Мичо стал что-то царапать на ее гладкой поверхности.

Марко смотрел на него с любопытством.

На стволе пушки вскоре выстроились в ряды церковнославянские буквы и арабские цифры, размещенные в следующем порядке:

Т(=300) У(=400) Р(=100) Ц(=900) І(=10) А(=1) К(=20) Е(=5)

П(=80) А(=1) Д(=4) Н(=50) Е(=5)

Эти церковнославянские буквы, если читать их подряд, составляют слова: ТУРЦІА КЕ ПАДНЕ (Турция погибнет), если же сложить числовые значения букв, то в сумме получится 1876 — роковой 1876 год!

Кто первый измыслил эту причудливую комбинацию и открыл это совпадение? Чей ум уловил во мраке ночи этого светлячка, заметил эту необъяснимую игру случая? Неизвестно. Люди передовые называют такие явления «капризом случая», а люди старого закала — «роком».

Так предрассудок объясняет то, что рассудок отказывается объяснить.

Мичо Бейзаде объяснил двойной смысл пророчества. Марко самолично проверил сумму слагаемых.

Он просто онемел от удивления и не смог проронить ни слова.

Мичо смотрел победителем. Его черные горящие глаза сияли горделивым самодовольством, а в тонкой насмешливой улыбке, с какой он смотрел на ошеломленного Марко, можно было прочесть и жалость к приятелю за его малодушное неверие, и торжество, и счастье, и восторг… Этот взгляд и эта улыбка как будто говорили: «Ну, Марко, что ты теперь скажешь? Давай-ка послушаем твое мнение. Мартын Задека плох — ладно. Но что ты скажешь про того, другого? Смекнул теперь, что за человек Бейзаде?»

Во время этой беседы двух именитых горожан во двор, не привлекая их внимания, вошло несколько членов комитета; они тоже мимоходом завернули сюда, чтобы полюбоваться на пушечную мастерскую бяло-черковского Круппа. Вслед за ними и с той же целью вскоре пришли и другие члены комитета. Получилось так, что все члены были налицо, кроме Димо Беспортева.