Михаил Иманов - Гай Иудейский.Калигула

— Ты наивен, Никифор, — перебил он меня. — Ты всего-навсего начинающий предатель, а Гай — мастер предательства, бог предательства, если хочешь. Вставай, пошли.

Я никогда не мог себе представить прежде, что буду странствовать с Суллой так же, как раньше странствовал с Гаем. Порой я ловил себя на том, что путаю Суллу и Гая, а иногда просто ошибаюсь, говоря «Гай» вместо «Сулла». Сулла никогда не поправлял меня: то ли делал вид, то ли не замечал моей ошибки. Должен сказать, что он обращался со мной хорошо: никогда не заставлял делать ту работу, которую не хотел делать сам, — мы все делали вместе. Он не брал себе лучшего куска, не покупал лучшей одежды и, кажется, вполне доверял мне. Одно было плохо — мы почти не разговаривали.

Я думал, что он будет рассказывать мне о Гае, о прошлой их жизни, но об этом он не заговорил ни разу, а я не решался спрашивать. Но он и вообще не вел никаких разговоров. Просто разговоров, что необходимы людям, когда они всегда вместе, делят стол и ночлег, все трудности и опасности долгого странствия. Впрочем, грех было жаловаться на жизнь — теперь я был сыт, одет и беззаботен. Что же до странствий, то к ним мне было не привыкать. Я думал, что если бы пришлось, то я уже не смог бы жить оседло, так я привык к беспрерывной перемене мест.

Мы двигались по тому же самому маршруту, по которому когда-то ходили с Гаем: Сулла так же хорошо знал его, как и я. В отличие от Гая, он не скрывался от меня, когда шел к тайнику, если мы прибывали в нужный город. То ли он был уверен, что я не стану преследовать его, то ли вообще никого и ничего на свете не боялся, то ли ему было все равно. Я не делал попыток следить за ним или выведать у него что-либо — опыт моей недавней жизни многому научил меня. Лучше так, чем среди нищих у храмов. Я молил судьбу только об одном: чтобы такая жизнь продолжалась всегда.

Прошло уже около года, когда Сулла однажды сказал мне:

— Никифор, ты хотел бы побывать в Риме?

— В Риме? — переспросил я. — Конечно, хотел бы. А что, разве мы едем в Рим?

Не сразу, после долгого раздумья, он ответил:

— Да, в Рим. Больше некуда. Все говорит за то, что Гай уже там.

— В Риме? — удивился я. — Но откуда ты это можешь знать?

Он посмотрел на меня со странной улыбкой:

— Откуда же я могу знать еще, как не от его братьев христиан? Гай сделался у них влиятельным человеком и отправился в Рим с какой-то особой миссией.

— Но тебе… тебе откуда это известно?! — нетерпеливо спрашивал я. — Разве ты входишь…

Он перебил меня:

— Вхожу. И уже очень давно. Пожалуй, раньше, чем твой Гай. Я слишком хорошо его знал и не мог не догадаться, к кому он примкнет в конце концов. И сам примкнул к ним. И, как видишь, не ошибся. Кроме того, — продолжал он, — Гай взял из тайников слишком много денег. Не все, конечно, зачем ему все, но много — больше, чем нужно, чтобы странствовать по Иудее, но достаточно для того, чтобы дойти до Рима и жить там. В местной секте христиан, где я вчера побывал, рассказали мне об этом. Так что, Никифор, готовься, тебе предстоит увидеть Рим.

— И императора? — не удержавшись, выпалил я.

— Может быть, и императора, — отвечал он, усмехнувшись загадочно.

Дорога до Рима показалась мне длиною в целую жизнь. Не буду описывать наше долгое странствие, скажу только, что по пути случилось много всего. Сулла не ошибся, Гай в самом деле отправился в Рим. Об этом нам говорили христиане едва ли не в каждом городе, через который мы проезжали. Я с удивлением обнаружил, что Сулла среди них был совершенно своим. К нему относились с большим уважением, внимательно слушали, когда он говорил, и старались помочь во всем. Я слышал, как он сказал однажды, выспрашивая о Гае, что у него к Гаю поручение от какого-то Павла [37] …поручение от какого-то Павла. — Святой Павел, один из двенадцати апостолов. Из-за того, что он проповедовал истинную веру язычникам в начале зарождения христианства, его еще называют «апостолом язычников». Родился в семье богатых иудеев, получил прекрасное образование. Был горячим ревнителем Моисеева закона и возмущался признанием Иисуса Христа как мессии. Но однажды, на пути в Дамаск, с ним произошел чудесный перелом, и он сделался покровителем христиан и проповедником новой веры. Со. своими проповедями Павел объездил всю Азию, Испанию, Британию, Италию. Он автор 14 посланий, представляющих собой систематизацию христианского учения, весьма самобытную. Во время гонений Нерона Павел был осужден на обезглавливание и казнен в Риме в 65 г. вместе с апостолом Петром. . Кто такой этот неведомый Павел, я не знал, но, по-видимому, христиане хорошо это знали — лица их при упоминании этого имени принимали восторженное и почтительное выражение. И спрашивали Суллу, чем они могут еще помочь, и помогал и, если он просил. Мы уже были в нескольких переходах от Рима, когда Сулла внезапно заболел.

Не могу точно сказать, отчего это произошло: то ли простудился, то ли его организм не выдержал стольких переходов, то ли он предвкушал встречу с Гаем сказались его волнения по этому поводу. Скорее от го вместе. Он слег в горячке и пролежал так несколько недель. Иногда мне казалось, что он уже не сможет подняться. Я заботливо ухаживал за ним и очень злился, что он умрет. Порой я плакал, глядя на его бледное с истончившейся кожей лицо и спутанные потные волосы, раскиданные по подушке.

Он был еще очень слаб, когда сказал мне, что нам нужно ехать.

— Но как же ты поедешь, Сулла? Ты слаб и не сможешь держаться на лошади, — попытался отговорить его я. — До Рима еще далеко, да и неизвестно, как будет там.

— Если я не смогу держаться в седле, — проговорил Сулла слабым, но уверенным голосом, — тогда ты привяжешь меня. Нам нужно в Рим. Каждую минуту со мной может приключиться худшее, и я могу не успеть. А я должен.

Вместо ответа я только вздохнул. Что он должен и что он может не успеть, я знал, и говорить с ним об этом было и напрасно, и излишне. Гай. Его волновал только Гай: встреча с ним и месть ему.

За время наших странствий с Суллой во мне произошла странная перемена. Я так привык к Сулле и так сроднился с ним, что поиски Гая представлялись мне чем-то совсем другим, не похожим на месть и убийство. Я сопутствовал Сулле и помогал ему в поисках так, будто мы искали родного, потерявшегося когда-то человека и будто розыск его и встреча с ним есть благо и радость для нас троих.

Я пытался убедить Суллу повременить с отъездом, но мне это не удалось, и уже следующим утром мы тронулись в путь.

Его не пришлось привязывать к седлу, но он и в самом деле был очень слаб. Мы ехали медленно, и я всегда был рядом. Дорога утомила его окончательно: его мучила одышка, боли в груди, и он мог передвигаться только с моей помощью.