Антонин Ладинский - В дни Каракаллы

Когда Цессий Лонг в сопровождении германцев из племени батавов проезжал мимо одного из таких селений, к нему с плачем кинулась женщина и, простирая к легату худые руки с когтистыми, как у волшебницы, пальцами, заклинала:

— Отец! Защити бедную вдовицу! Пришли твои воины и взяли у меня единственное достояние — козу, питавшую моих детей. Теперь они обречены на голодную смерть. Вели, чтобы мне возвратили принадлежащее по праву.

Бедной не повезло. Обычно Цессий Лонг жестоко карал за грабежи в случае формального обвинения, но сейчас он был занят более важными делами и не обратил никакого внимания на мольбы женщины. Она бежала некоторое время за его конем, догадываясь, что этот человек самый большой начальник, и ветер развевал ее черные космы. Один из батавов толкнул несчастную деревянным концом копья, и она упала в грязь.

На закате солнца легат решил, что безрассудно продвигаться дальше из-за наступающей темноты, и приказал остановить орлы. Протяжно запели римские трубы. Получив приказание готовиться к ночлегу, солдаты сложили под значками своих центурий оружие и под наблюдением центурионов взяли с повозок лопаты и кирки, чтобы устроить лагерь. Когда были намечены его границы, так как не могло быть и речи о возведении высокого вала, они поставили прежде всего шатры для легата и его друзей, затем свой палатки, чтобы укрыться на ночь от дождя.

Я присутствовал при разговорах Вергилиана с Цессием Лонгом и уже не удивлялся, что всемогущий военачальник в красном плаще, в блестящем панцире с украшениями и с золотым ожерельем на шее так дружески разговаривает с поэтом, хотя он никогда не читал его стихов. В этом не было ничего странного, Вергилиан также принадлежал к сенатскому сословию. Впрочем, были и другие обстоятельства. Я тогда еще не знал, что благодаря сенатору Кальпурнию легат заработал не одну тысячу сестерциев на поставках кож для XV легиона.

Вполне естественны были в устах этого грубого человека любезные слова, обращенные к Вергилиану:

— Я буду рад видеть тебя среди своих друзей!

Не только август, но и консулы, и легаты, и другие сильные мира сего имеют в своем окружении людей, которых они называют «друзьями». Среди таких обычно бывают философы, риторы, поэты, врачи, молодые представители богатых фамилий, обучающиеся ведению государственных дел. Теперь Цессий Лонг предлагал свое гостеприимство и Вергилиану.

Поэт поклонился и положил мне руку на плечо.

— Достопочтенный легат! Этот юноша — как брат мне. Он дважды спас мне жизнь при самых трагических обстоятельствах, и я не могу оставить его под дождем.

— Ну что ж, — произнес легат, — в моих шатрах найдется место и для твоего друга.

После случая в таверне, когда я подслушал разговор разбойников, Вергилиан окончательно уверовал, что я ниспослан ему самим провидением, и ни за какие блага на земле не хотел теперь расставаться со мной. Вот каким образом я очутился в шатре римского легата. Кроме нас такая честь была оказана только какому-то бритому римлянину с огромной челюстью, присланному из Рима якобы для подготовки на звание трибуна, а в действительности для соглядатайства за Цессием Лонгом, чтобы он не слишком вольно обращался с государственными средствами.

Остальные друзья находились в другом шатре. Цессий Лонг лежал на медвежьей шкуре, служившей ему ложем в походах, а мы сидели на складных кожаных сиденьях, которые принес легионный раб.

Вероятно, в возмещение за мой скромный, провинциальный вид небеса наделили меня даром наблюдательности. Поэтому, несмотря на отсутствие жизненного опыта, я довольно умело стал разбираться в сложной римской обстановке.

Император Антонин Каракалла пребывал в те дни на Востоке, занятый приготовлением к новой войне с парфянами. Юлия Домна, разделившая с сыном власть и позор царствования, находилась в Антиохии, окруженная философами и писателями. Сестра императрицы, Юлия Меса, воспитывала любимого внука Элагабала, сына Соэмиды. Маммея, вероятно, по-прежнему читала по ночам увлекательные книги. А мы с Вергилианом в это время тряслись на повозке по Аррабонской дороге!

В римском мире происходило много важных и пустяковых событий. Император мечтал о завоевании торговых путей в Индию, а по городам Сирии скиталась бродячая труппа комедиантов, в которой роль Елены Прекрасной исполняла танцовщица Делия. Потом она перебралась в Рим вместе с глупым Парисом и дешевыми театральными одеяниями в фальшивых золотых звездах, и там Делию нашел в каком-то кабачке торговец погребальными урнами Аквилин. Так Делия очутилась на просцениуме театра Помпея. Когда она плясала, полунагая, с таинственной улыбкой на устах, зрители — менялы и владельцы рыбных лавок, смотрители акведуков и центурионы — вздыхали, любуясь ее красотой, и на некоторое время забывали о своих скучных женах. И все это сплеталось с моей жизнью в один запутанный клубок.

Возле легата на земле, на кожаной попоне, мерцал бронзовый светильник со многими фитилями; тут же находилась золотая чернильница с изображением Геркулеса, разрывающего пасть немейскому льву. Эту изящную вещицу легату подарила Юлия Домна, и Цессий Лонг очень дорожил подарком как знаком благорасположения «матери лагерей». Когда раб поднимал полу шатра, пламя светильника билось на сквозняке и чадило, и в его трепетном сиянии в углу поблескивали серебряные легионные орлы. У входа в шатер стояли среди ночной мглы два рыжеусых батава.

Цессий Лонг, в тунике с широкой красной полосой, присвоенной его сенаторскому званию, хотя он ни одного раза не заседал в курии, только что совершил трапезу, с удовольствием поев солдатской похлебки из свинины с горохом, прибавив к этому кусок колбасы в четыре пальца, несколько вареных яиц, кусок козьего сыра и лепешку с творогом. Обычно, даже в походе, легатские повара готовили более изысканные блюда, но в тот вечер легат должен был удовольствоваться такой скромной едой. На войне не приходится быть прихотливыми даже военачальникам. Сопровождавшие Цессия Лонга лица, в том числе и мы с Вергилианом, уже поужинали в соседнем шатре, и теперь нам ничего не оставалось, как созерцать легата за едой, хотя надо сказать, что особенного удовольствия это зрелище нам не доставило: легат громко чавкал, даже рыгал и неопрятно обсасывал пальцы.

После трапезы Цессий Лонг изволил разговаривать с нами, вернее — с Вергилианом, но и беседа особым интересом не отличалась. Привыкнув уже к высоким темам антиохийских разговоров, я удивлялся незначительности мыслей легата. Так, относительно дождя он высказал мнение, что хорошая погода лучше плохой, а в ответ на жалобу поэта на усталость, заявил, что человек устает, когда много работает или длительное время находится в пути. А между тем видно было по всему, что он хорошо знает свое военное дело.