Конн Иггульден - Волк равнин

Когда все были готовы, вперед выехал олхунутский шаман на белоснежной кобыле. Он был худ и дряхл, с волосами под цвет его кобыле. Шаман начал нараспев читать заклинания, и все глаза были устремлены на него. Старик воздел руки к Отцу-небу. В руках он держал потрескавшуюся от огня баранью лопатку, и он взмахнул ею, точно мечом. Тэмучжин улыбнулся про себя. Кераитский шаман был не столь воинственно настроен, так что для свершения обряда был выбран правильный человек.

Шаман спешился и припал к Матери-земле, что повелевала всеми. Слова его были еле слышны на ветру, но воины стояли неподвижно, ожидая речей. Наконец старик всмотрелся в трещины на кости и прочел их, водя по ним узловатым пальцем.

— Мать-земля радуется, — провозгласил он. — Она жаждет татарской крови! Отец-небо призывает нас именем своим! — И сломал лопатку, явив недюжинную силу.

Тэмучжин набрал в грудь побольше воздуха и крикнул:

— Земля знает только один народ, братья мои! Она помнит нашу поступь! Сражайтесь же сегодня славно, и враги побегут перед нами!

Все войско воздело луки и издало боевой клич, а сердце Тэмучжина забилось чаще. Шаман вскочил на кобылу и поехал назад сквозь ряды воинов. Из суеверного страха они старались не встречаться с ним взглядом, но Тэмучжин кивнул ему и склонил голову.

Всадники, стоявшие по краям, имели при себе маленькие барабаны. Они стали бить в них — в такт колотящемуся сердцу Тэмучжина. Он поднял руку и резко указал направо. Поймал взгляд Хасара, когда брат выехал рысью с сотней лучших олхунутских воинов. Все они были в железных доспехах. Тэмучжин надеялся на них, думал, что их невозможно будет остановить в атаке. Они отъехали от воина, и, глядя им вслед, он молился, чтобы ему довелось увидеться с братом снова.

Когда Хасар со своей сотней был уже в нескольких полетах стрелы от притихшего войска, Тэмучжин ударил коня пятками, и кераиты, Волки и олхунуты вместе двинулись вперед, оставив позади детей, женщин и безопасность улуса.

И хотя все воины знали, какой враг им противостоит, все равно страшно им было смотреть на несметное татарское войско. Как темное пятно, оно медленно ползло по степи: масса воинов, повозок и юрт. Тэмучжин с братьями обнаружили их за десять дней пути к северу и постоянно следили за ними, и зрелище леденило их души. Но они не дрогнули. Те, кто сейчас мчался вперед вместе с сыновьями Есугэя, понимали, что готовы к битве. Если кто и боялся, то прятал страх под маской холодной бесстрастности. Лишь тем, что они постоянно проверяли стрелы, заслышав вдалеке татарские рога, воины выдавали свое волнение.

Тэмучжин скакал по зеленой долине. Его кобыла окрепла на доброй весенней траве. Он то и дело выкрикивал приказы, чтобы унимать самых нетерпеливых из своих военачальников. Илак был хуже всех — левое крыло постоянно выдавалось вперед, и его постоянно приходилось сдерживать. В конце концов Тэмучжин решил, что Илак нарочно не слушает приказов. Впереди вокруг юрт кишели татары, вдалеке были слышны их пронзительные крики. Солнце ярко светило, и Тэмучжин ощущал, словно благословение, тепло лучей на спине. Он еще раз проверил стрелы — они, как и прежде, были на месте, в колчане. Он хотел налететь на татар на полном скаку и понимал, что разбег надо оставить на последние мгновения. Татары шли на юг по меньшей мере три луны, совершая переход каждый день. Он надеялся, что они будут не так бодры, как его воины, не столь жадны до боя.

В нескольких полетах стрелы от татар Тэмучжин подался вперед, и топот его кобылки ускорился. Его люди последовали примеру, а вот Илак, как и прежде, рвался в бой первым. Тэмучжин протрубил в рог, и хан Волков мазнул по нему злым взглядом, выравнивая строй. Грохот копыт заполнял слух, Тэмучжин слышал возбужденные крики своих воинов. Глаза приходилось щурить от бьющего в лицо ветра. Он наложил на тетиву первую стрелу, зная, что вскоре воздух будет кишеть ими. Может, одна из этих стрел вонзится ему самому в горло, и тогда сын Есугэя обнимется с землей в последний раз. Сердце глухо колотилось, страх ушел, вытесненный сосредоточенностью. Со стороны татар полетели со свистом первые стрелы, но Тэмучжин не давал пока воинам знака пуститься вскачь. Все должно быть исполнено с совершенством. Когда войска сблизились еще больше, он почувствовал, что пора.

Подгоняя кобылу криком «чу!», Тэмучжин ударил ее пятками. Кобыла тут же рванулась вперед, почти прыгнула. Наверное, ей передалось волнение наездника. Строй последовал за Тэмучжином, который со всей силы оттянул тетиву. На мгновение ему показалось, что он держит на весу двумя пальцами взрослого человека, но рука его была тверда. Он ощутил ритм скачки и поймал миг, когда кобыла зависла в воздухе, не касаясь копытами земли.

Татары уже неслись к ним сломя голову. Тэмучжин, рискуя головой, оглянулся на своих воинов. Они в два ряда неслись по степи, и все семь сотен держали луки на изготовку. Он оскалился от напряжения в затекшей руке и спустил первую стрелу.

Последовал общий щелчок, эхом раскатившийся по холмам. Стрелы взлетели в синее небо и словно зависли там на мгновение, прежде чем устремиться вниз, на татар. Многие просвистели мимо и ушли в землю по самое оперение. Но куда больше стрел поразили врагов, одним ударом вырвав их из мира.

Не успел Тэмучжин осознать, что случилось, в ответ полетели татарские стрелы. Он никогда не видел столько, казалось, что тень прошла над его войском, закрыв далекое солнце. Татарские стрелы, как показалось Тэмучжину, летели очень медленно, и он старался не жмуриться в ожидании удара. И вдруг они резко ускорились и зажужжали кругом, словно насекомые. Он выхватил из колчана вторую стрелу, его люди дружно спустили тетивы, и тут обрушились на строй, подобно удару молота, татарские стрелы.

Людей сметало с седла на полном скаку, и их крики угасали далеко за спиной. Что-то ударило Тэмучжина в бедро и плечо, отскочило от доспехов. Стрелы не пробивали пластин, и он завопил от радости, поднявшись в стременах почти в полный рост и посылая во врагов стрелу за стрелой. Глаза слезились от ветра, так что подробностей он не видел, но своих людей различал и поражал врагов с бешеной яростью.

До стычки с первым татарским воином прошло, наверное, всего несколько мгновений, но это время превратилось в бесконечность. Когда же они наконец столкнулись, Тэмучжин повесил лук на седельный крюк, чтобы он всегда был под рукой. Это было одно из нововведений, придуманных им и его военачальниками. Он выхватил меч, выкованный для него Арсланом, услышал шелест выходящего из ножен лезвия. От стука до стука сердца проходила вечность, и времени ему было достаточно. Он схватил висевший на шейном шнурке рог и поднес к губам, дунул три раза. Уголком глаза заметил выдвигающиеся вперед крылья и на всем скаку взялся двумя руками за рукоять меча, готовясь к бою.