Якоб Вассерман - Каспар Хаузер, или Леность сердца

— Неважно, в пьесе слишком много было о любви, — с досадой отвечал юноша. — Я этого терпеть не могу. Они там все болтают и жалуются, так что ум за разум заходит, и к чему же все это сводится? К свадьбе. Лучше уж отдать свои деньги нищему.

— Тут недавно был господин лейтенант полиции и сообщил нам, что граф значительно сократил сумму, определенную на ваше содержание, — сказал Квант. — Вам придется вообще сократить расходы, а что до театра, то, боюсь, вам надо будет и вовсе от него отказаться.

Каспар сел к столу, поужинал и долго молчал.

— Жаль, — проговорил он наконец, — через неделю дают «Дона Карлоса» Шиллера. Говорят, это прекрасная пьеса, и мне хотелось бы ее увидеть.

— Кто говорит, что это прекрасная пьеса? — спросил Квант со снисходительно насмешливой миной знатока.

— Я встретил в театре фрау фон Имхоф и фрау фон Каннавурф, — пояснил Каспар, — и они обе это сказали.

Учительша подняла голову.

— Фрау фон Каннавурф? Это еще кто такая?

— Подруга фрау фон Имхоф, — ответил Каспар.

Квант до глубокой ночи обсуждал с женой, как приспособиться к новому положению вещей, установленному графом. Было договорено, что теперь обед Каспара будет стоить десять крейцеров, а ужин восемь.

— Если дело обстоит так, как говорит лейтенант полиции, нам все равно придется за него доплачивать, — сказала учительша.

— Мы не должны забывать, что умеренность Хаузера в еде и питье поистине необыкновенна, — возразил Квант, честность его восставала против несправедливого ущемления.

— Ну и что? — твердила свое жена. — Так или иначе, я должна иметь на кухне достаточно припасов, чтобы накормить голодного. А это ведь даром не дается.

На следующий день Хикель принес деньги. Он и Квант как раз вошли в сени, когда Каспар, уже одетый, спустился из своей комнаты. На вопрос учителя, куда он направляется, Каспар отвечал, что идет к часовщику: его часы испортились и их надо отдать в починку. Квант предложил посмотреть, что с часами, Каспар протянул их ему, учитель поднес часы к уху, постучал по корпусу, попробовал, можно ли их завести, и объявил:

— Часы в полном порядке.

Каспар покраснел, сказал, что хотел просить выгравировать на крышке его имя, но он должен был быть большим лицемером, чтобы эти слова не прозвучали пустой отговоркой. Квант и Хикель переглянулись.

— Если у вас есть хоть капля чести, вы сейчас же откровенно признаетесь, куда вы собрались, — сурово произнес Квант.

Каспар подумал и нерешительно ответил, что хотел пойти в оранжерею.

— В оранжерею? Зачем? С какой целью?

— Посмотреть на цветы. Весной там всегда такие красивые цветы.

Хикель многозначительно кашлянул. Он пристально взглянул на Каспара и иронически заметил:

— Поэт. «Я вздыхал среди цветов». — Потом сделал строгое лицо и вкратце объяснил, что уговорил президента отменить необдуманно данное Каспару разрешение на свободные прогулки по городу. Отныне ежедневно в пять часов будет приходить один из его подчиненных, под чьим присмотром Каспар сможет делать все, что вздумается. Каспар молча глядел на улицу, залитую весенним солнцем.

— Выходит… — прошептал он, но запнулся и смиренно потупил взгляд.

— Что выходит? — спросил учитель. — Говори! Кто лукавит, того черт задавит.

Каспар испытующе поглядел на учителя.

— Выходит, — закончил он фразу, — у президента прав тот, кто последним у него побывал. — Заметив, какое действие произвели его слова, Каспар горько о них пожалел. Учитель в ужасе закачал головой. Хикель вытянул губы и тихонько свистнул. Затем достал свою записную книжку, заткнутую между двух пуговиц его сюртука, и что-то записал. Каспар робко следил за ним. Лицо его пылало.

— Разумеется, господину статскому советнику будет доложено об этом неприличном высказывании, — заявил Хикель официальным тоном.

Когда лейтенант полиции ушел, Каспар попросил учителя, в виде исключения, отпустить его сегодня, очень уж погода хорошая.

— Увы, — возразил Квант, — но я должен следовать инструкции.

Посланный Хикелем парень явился только в половине шестого. Каспар вместе с ним отправился в дворцовый сад, но, когда они пришли туда, теплица была уже закрыта. Шильдкнехт предложил прогуляться вдоль ручья; Каспар покачал головой. Он подошел к одному из открытых окон теплицы и заглянул внутрь.

— Вы ищете кого-нибудь? — спросил Шильдкнехт.

— Да, одна женщина назначила мне здесь встречу, — ответил Каспар. — Ну, не беда, пойдемте домой.

Они повернули назад; когда они добрались до дворцовой площади, Каспар увидел фрау фон Каннавурф. Она рассыпала хлебные крошки целой стае воробьев. Каспар остановился в отдалении. Он смотрел на птиц и совсем забыл поздороваться. Кормление вскоре окончилось; фрау фон Каннавурф снова надела шляпу, которая до сих пор висела у нее на руке, и сказала, что полтора часа прождала его в оранжерее.

— Я ведь несвободный человек и не всегда могу выполнить то, что обещал, — ответил Каспар.

Они спустились вниз по улице, потом свернули налево и пошли вдоль пригородных садов. Шильдкнехт вышагивал позади; маленький, краснощекий, одетый в зеленую форму, он выглядел очень комично. Самым высоким из троих оказался Каспар, ибо фрау фон Каннавурф тоже была миниатюрна, как девочка.

— Собственно, я приехала в этот город из-за вас, Хаузер, — сказала молодая женщина после того, как они довольно долго молча шли рядом. В ее слегка напевном голосе слышался иностранный акцент, а говоря, она то и дело моргала, как человек, у которого устали глаза.

— Да, и что же вам от меня угодно? — спросил Каспар, скорее беспомощно, нежели резко. — Вы уже вчера в театре сказали, что приехали сюда из-за меня.

— Это для вас не ново, думаете вы. Но я ничего от вас не хочу. Напротив. На ходу трудно говорить об этом. Давайте сядем, там наверху в траве.

Они поднялись по склону заросшей орешником горы и присели на траве перед изгородью. Им было видно солнце, уходящее за лесистые вершины Швабских гор. Каспар смотрел на него с благоговением. Фрау фон Каннавурф облокотилась о землю и устремила взор в фиолетовую даль.

Шильдкнехт, поняв, что его присутствие нежелательно, уселся поодаль на поваленном дереве.

— В Швейцарии у меня есть маленькое имение, — начала фрау фон Каннавурф, — я купила его два года назад, чтобы иметь убежище и приют в свободной стране. Я предлагаю вам поехать туда со мной. Вы там сможете жить, как вам заблагорассудится, ничто не будет вас обременять, никакая опасность не будет грозить вам. Я сама не стану мешать, я не могу сидеть на одном месте, меня постоянно куда-то тянет… Дом в долине стоит совсем обособленно, между высоких гор, на берегу озера. Нельзя представить себе ничего великолепнее вечных снегов на вершинах, которые видно, когда сидишь там в саду под яблонями. Потребуется слишком много времени и сил, чтобы я могла гласно увезти вас, а посему я предпочитаю, чтобы вы бежали со мною. Вам надо только сказать «да», у меня уже все подготовлено.