Генрик Сенкевич - Огнем и мечом (пер. Вукол Лавров)

— А чтоб вас черти побрали, чтоб вас живыми сожгли на медленном огне, разбойники!

В голосе пана Заглобы звучало неподдельное отчаяние.

— Что случилось? — торопливо спросила Елена.

— Волки лошадей порезали.

— Боже мой! Обеих?

— Одну совсем, другую искалечили так, что она идти дальше не сможет. Ночью они отошли на каких-нибудь триста шагов, и вот тебе…

— Что же теперь нам делать?

— Что нам теперь делать? Вырежем себе по палке, да и сядем на них. Вот чистое наказание! Говорю я вам, дьявол, очевидно, поклялся насолить нам, потому что скорей всего состоит в дружбе с Богуном, а то и в родстве, пожалуй. Что делать? Если я знаю, то пусть Бог обратит меня в лошадь, тогда по крайней мере вам будет на чем ехать. Будь я трижды неладен, если когда-нибудь со мной случалось что-то похожее.

— Пойдемте пешком…

— Хорошо вам рассуждать в ваши годы, а каково мне, при моей комплекции, путешествовать по мужицкому обычаю. К слову сказать, тут почти у всякого мужика есть своя лошадь" разве только собаки ходят пешком. Чистая беда, ей-Богу! Конечно, сидеть здесь не будем, пойдем, только когда дойдем до Золотоноши — этого я уж не знаю. Если и верхом ехать особой прелести не представляло, то пешком и подавно. С нами приключилось самое дурное, что только могло приключиться. Вьюки придется оставить здесь, а припасы взвалить себе на плечи.

— Я никогда не соглашусь, чтобы вы несли что-то на себе. Я сама понесу, что нужно.

Пан Заглоба просветлел, глядя на девушку.

— Дорогая княжна, — сказал он, — я был бы турком или язычником, если бы позволил это. Не для переноски тяжестей созданы ваши беленькие ручки. Бог даст, я и один справлюсь, только отдыхать мне придется часто, потому что я прежде так был воздержан в еде и питье, что теперь страдаю одышкой. А сейчас позавтракаем, возьмем с собой чепраки, съестное, да и в дорогу.

Во время завтрака пан Заглоба забыл свою обычную воздержанность или, может быть, хорошим аппетитом старался отогнать мучившую его одышку. Около полудня они подошли к броду, через который, как показывали следы, недавно переправилась большая группа людей.

— Может быть, это дорога в Золотоношу? — заметила Елена.

— Увы! Я не знаю…

Пан Заглоба не закончил. Издали донесся людской говор.

— Подождите, княжна, спрячемся, — шепнул Заглоба.

Голоса все приближались.

— Видите вы что-нибудь? — спросила Елена.

— Вижу.

— Кто идет?

— Старик-слепец с гуслями. Его сопровождает мальчик. Теперь они сапоги снимают. Идут к нам через реку.

Плеск воды подтвердил слова Заглобы. Они вместе с Еленой вышли из своего укрытия.

— Слава Богу! — громко сказал шляхтич.

— Во веки веков! — ответил дед. — А вы кто такие?

— Христиане. Не бойся, старик.

— Пошли вам святой Николай здоровья и счастья.

— А откуда ты, дедушка, идешь?

— Из Броварков.

— А эта дорога куда идет?

— В хутор, в село…

— А в Золотоношу придешь по ней?

— Можно, пан.

— Давно вышли из Броварков?

— Вчера утром, пан.

— А в Розлогах были?

— Были. Да говорят, туда рыцари пришли, битва была.

— Кто тебе это сказал?

— В Броварках говорили. Туда один из княжеских слуг приехал и что порассказал, страх!

— А вы его не видели?

— Я, пан, никого не вижу, я слепой.

— А он, мальчик?

— Он видит, но он немой; его только один я понимаю.

— Далеко отсюда до Розлог? Мы туда идем.

— Ой, далеко!

— Так вы говорите, что были в Розлогах?

— Были, пан.

— Ах, были? — переспросил пан Заглоба и вдруг схватил подростка за шиворот. — Ах вы, негодяи, разбойники, шпионить ходите, народ бунтовать? Эй, Федор, Остап, Максим! Взять их, раздеть донага и повесить, нет, лучше утопить! Бей их, бей бунтовщиков!

Он начал теребить подростка. Старик бросился на колени и умолял о пощаде, подросток издавал какие-то невнятные звуки, а Елена слова не могла вымолвить от изумления.

— Что вы делаете? — наконец, проговорила она, не веря собственным глазам.

Но пан Заглоба не переставал кричать, проклинать, призывать целый ад на помощь; шляхтич совсем разошелся. Княжна подумала, что он свихнулся.

— Беги отсюда! — закричал он на нее. — Тебе не нужно видеть, что здесь случится, бега скорее!

И опять обратился к деду:

— Снимай одежду, старик, а не то я разорву тебя на куски.

Пан Заглоба повалил мальчика наземь и начал собственными руками раздевать его. Перепуганный дед сбросил с себя гусли, котомку и свитку.

— Снимай все, татарин ты этакий! — гремел Заглоба. Старик начал снимать рубашку.

Княжна торопливо убегала прочь, а проклятия пана Заглобы долго еще неслись вслед за нею. Пробежав несколько шагов, она остановилась, не зная, что ей предпринять. Вблизи лежал ствол упавшего дерева; она уселась на нем. А проклятия пана Заглобы и причитания деда все не утихали.

Наконец, все умолкло, только птицы распевали свои песни да деревья шумели листвою. Но вот послышались чьи-то тяжелые шаги. Елена обернулась.

Перед ней стоял пан Заглоба.

На плече он нес одежду, снятую с деда и мальчика, в руках две пары сапог и гусли. Еще издали он начал улыбаться и подмигивать своим здоровым глазом.

Пан Заглоба находился в самом лучшем расположении духа.

— Ни один адвокат в суде не наговорит столько, сколько накричал я, — сказал он. — Охрип совсем. Но все-таки я достал, что мне требовалось, а их отпустил в чем мать родила. Если меня султан не сделает пашой или господарем валашским, то он будет просто неблагодарным человеком, так как я увеличил число турецких святых [42] В польском языке существует пословица: "goly, jak tureckie swieto" — гол, как турецкий святой (примеч. переводчика). . Вот, негодяи! Просили, чтоб я им хоть рубахи оставил, а я им сказал, что они должны быть благодарны мне, что я их живыми отпускаю. Посмотрите-ка, княжна: все новое, и свитки, и сапоги и рубахи. Может ли быть хоть какой-то порядок в республике, если мужичье так хорошо одевается? Они были на празднике в Броварках, набрали там немало денег, ну вот и купили себе обновы на ярмарке. Иной шляхтич своим хозяйством не соберет столько, сколько дед выклянчит на своих гуслях Баста! С этих пор бросаю свое рыцарское ремесло и буду по дорогам грабить нищих, потому что вижу ео modo [43] Таким способом (лат.). скорее можно достичь обеспеченного состояния.

— Но на что вам пригодятся ваши трофеи? — недоумевала Елена.

— На что пригодятся? А вы этого не понимаете? Погодите минуту, я покажу вам, на что.

Тут пан Заглоба нырнул в кусты, покрывавшие берег. Через несколько минут оттуда послышались звуки гуслей, а потом появился… нет, уже не пан Заглоба, а настоящий "дид украинский", с бельмом на глазу, с седою бородой. "Дид" приближался к Елене, распевая хриплым голосом: