Дэн Симмонс - Черные холмы

Перемены, произошедшие здесь, очевидны и сразу бросаются в глаза.

Бесконечное огибающее кольцо автобана все еще здесь, но у него вид постаревшего и посеревшего, и движения по нему почти нет. Города и городки стали гораздо меньше. От Рэпид-Сити не осталось и одной трети той площади, которую он занимал во времена Паха Сапы, и его уже никак не сравнишь с тем разросшимся городом, который Паха Сапа видел только что в своем втором видении. Спирфиш исчез вообще. Несомый вороном на север Паха Сапа понимает, что Дедвуд, Кисто, Каспер и Лед исчезли — здесь, на Черных холмах, вообще нет городов вазичу.

Он понятия не имеет, какая катастрофа привела к исчезновению всего этого множества городов, кожа его духа холодеет при мысли о том, что могло быть причиной.

Но настоящие потрясения ждут его впереди.

К северу от странно пустого автобана все прежние признаки жилья и того, что вазичу неизменно называли цивилизацией, просто перестали существовать.

Ворон снижается, и Паха Сапа видит, что шоссе штата и округов исчезли: взорваны, сломаны, перепаханы или просто поросли травой. И только по едва заметным следам прямых, затянутых травой линий можно догадаться, где раньше были границы участков.

Он понимает, что нет и прежних ранчо. Ни одна война или единичная катастрофа не могла привести к этому. Снести здания, не оставляя даже фундаментов, но при этом сохранить автобан и уменьшенные версии Рэпид-Сити и других городов на юге и востоке? Нет, ни война, ни чума и никакая природная катастрофа не могли стать причиной этого. Подобное опустошение целого региона могло быть следствием только целенаправленной, спланированной миграции, бережной разборки и удаления того, что было построено здесь человеком более чем за столетие… Но с какой целью?

С какой стати вазичу стали бы преднамеренно демонтировать и убирать ранчо, сараи, дороги, линии электропередач, канализационные стоки, нефтехранилища, заборы, автомобили, города, городки, собак, свиней, кур, скот и другие завезенные виды — включая и самих себя, — которые они почти два столетия усиленно насаждали в этой земле?

Ворон продолжает опускаться, и Паха Сапа понимает, что параллельно автобану в обоих направлениях идет высокое ограждение, и оно тянется так далеко, что конца его не видит даже зоркий глаз ворона. Черная птица усаживается не на это ограждение, а на столбик деревянного, находящегося рядом забора, к которому не подведены провода.

Паха Сапа понимает, что отсутствует и еще что-то — изгороди. Колючая проволока. Те изгороди, которые разделяли прерию в течение XX века, а потом членили ее на все более и более мелкие участки… они исчезли.

На ограждении висит щит, и если Паха Сапа не уверен, что ворон со своим малым, хотя и ушлым мозгом может прочесть написанное, то Паха Сапа может.

«Опасно — высокое напряжение».

В двадцати ярдах слева от них замысловатые двойные ворота, а перед ними на земле решетка из деревянного кругляка — защита от скота. Паха Сапа догадывается, что ворота эти автоматические. (В конце концов, это будущее.)

Надпись на воротах имеет для Паха Сапы еще меньше смысла, чем предупреждение о высоком напряжении.

П. Р. М. П. ТРАКТЫ 237 H-305J

Допуск только по разрешению

Предупреждение:

на протяжении 183 миль ни еды, ни крова, ни обслуживания

Предупреждение:

опасные животные

Предупреждение:

человеческие контакты могут быть опасны

Имеющие разрешение следуют далее на собственный страх и риск

Министерство внутренних дел США и Отд. П. Р. М. П. США

Ворон срывается со столбика и перелетает через ограждение так, будто его и не существует. Паха Сапа видит Медвежью горку и место, где прежде была петляющая по склону горы дорога, еще, кажется, парковка и площадка для посетителей, может, даже центр для посетителей с туалетами или что-то вроде маленького музея.

Ничего этого теперь нет, а о том, что оно когда-то было, говорят только заросли сорняков в тех местах, откуда убраны бетон, асфальт, фундаменты.

И на Медвежьей горке, и вокруг нее растительная жизнь богата и разнообразна. Во времена Паха Сапы здесь, на самой горе, росли в основном орегонские сосны и низкорослый можжевельник. Теперь тут самые разные сосны и ели. Во времена Паха Сапы в прерии у подножия можно было увидеть только юкку и низкие скудные травы, теперь тут самые разные растения, многие из которых Паха Сапе неизвестны.

Он видит выцветшие ленты — молитвенные флажки — и мешочки из когда-то цветной материи, наполненные табаком, они висят на ветках карликовых дубов и других лиственных растений вдоль берега ручья и подножия горы. Как такое может быть? Подношения сделаны сиу или шайенна… но разве ограда под высоким напряжением и щит на воротах в пяти или шести милях сзади не предполагают, что эта территория закрыта для большинства людей?

Ворон снова взмахивает крыльями и летит на север знакомым уже маршрутом к реке, где Паха Сапа шестьдесят лет назад потерял священную Птехинчала Хуху Канунпу своего рода и где большая часть его сородичей была уничтожена частями кавалерии Крука.

Здесь жарче, чем на Черных холмах, но земля под крыльями ворона — не пустыня. Далеко не пустыня.

Травы здесь сочнее и выше, чем у Медвежьей горки. Паха Сапа только в детстве видел крохотные пятна настоящей высокой травы, теперь же, насколько может видеть глаз ворона с высоты пять тысяч футов, она тянется на восток, запад и север. Под налетевшим порывом ветра трава колышется более медленно и гибко, чем даже под рукой Бога, ласкавшей шкуру мира — более короткую траву за его деревней.

Он представить себе не может, как древняя высокая трава прерии смогла вернуться сюда.

Пожары. Стада бизонов. Выжигание. Время.

Его дух-наги слышит голоса Рейн, его правнучки Констанции, Сильно Хромает и мудрейшего из шести пращуров.

У Паха Сапы на глазах слезы, которые он не может пролить, но он все равно ничего не понимает.

Ворон закладывает вираж, пролетает всего в пятидесяти футах от вершины холма, и Паха Сапа видит.

Бизоны. Они наводняют равнину. Наводняют вершины холмов на севере. Стада растянулись на восток, запад и север на многие мили. Тысячи бизонов. Десятки тысяч. Сотни тысяч. Больше.

Ворон летит на запад к реке.

Горы далеко на востоке — их может увидеть только волшебный глаз хищной птицы — совершенно бесснежны. Даже на вершинах пиков не видно белизны. Река стала уже, уровень ее гораздо ниже, ее явно больше не пополняют тающие снега с оголенных далеких гор. Но оставшаяся вода прозрачная и темная, судя по виду, чистая — можно пить без опаски; даже в дни Паха Сапы существовали вполне основательные причины, не позволявшие пить из местных ручьев.