Геннадий Мельников - В страну Восточную придя…

Вскоре после отъезда германского императора, Сергей Юльевич имел встречу по какому-то делу с генерал-адмиралом великим князем Алексеем Александровичем, и тот рассказал, со слов государя-императора, что когда вдвоем с германским императором они возвращались однажды в экипаже мирно из какой-то поездки, Вильгельм, совершенно бесцеремонно, спросил, не будет ли император Николай возражать, если Германия займет порт Цзяочжоу для стоянки своих кораблей. Государь человек крайне деликатный, к тому же Вильгельм был его гостем, и ему было весьма неловко отказать категорически. Но что он ответил, великому князю он так и не сказал. Кажется, по своему мягкому характеру государь-император не смог прямо отказать в этой в высшей степени некорректной просьбе, а германский император коварно истолковал, что русский государь дает на это свое благословение, и решил этим воспользоваться.

И тогда германцы принялись развивать успех. В начале октября к товарищу министра иностранных дел Ламздорфу явился германский поверенный в делах Чиршки, князь Радолин был в отпуске, и заявил, что в ближайшем будущем германские военные корабли имеют намерение зайти в Цзяочжоу и что устная договоренность об этом была достигнута между императорами в Петергофе.

Владимир Николаевич Ламздорф человек прекрасный, отличного сердца, друг своих друзей, в высокой степени образованный, хотя и кончил только пажеский корпус, весьма глубоко знает все секретные дела министерства, но очень осторожный. Он спокойно выслушал Чиршки и ответил, что Россия получила право на стоянку своих кораблей только на прошедшую зиму, а сейчас там русских кораблей нет и неизвестно, с каким лицом китайцы встретят там внезапное появление германских военных кораблей.

Немцы поняли позицию русского МИД однозначно, что у них развязаны руки, а вскоре последовало сообщение об убийстве в Шаньдуне двух германских миссионеров. Но и тогда еще Вильгельм II опасался жесткой позиции России и послал государю телеграмму, чтобы развеять все сомнения. И государь-император дал столь нужный в высшей степени коварному Вильгельму ответ, что он не может одобрить либо не одобрить его распоряжения послать германскую эскадру в Цзяочжоу, так как недавно узнал, что эта гавань была занята русскими кораблями только на одну зиму. Естественно, немцы обрадовались, ведь Россия формально отказывается от всех прав и претензий на эту гавань, и буквально в тот же день, 14 ноября 1897 года германская эскадра была в Цзяочжоу.

В высшей степени некорректные действия германского императора, воспользовавшегося молодостью и деликатностью государя, внесли известные затруднения в деятельность графа Муравьева. Он был поставлен в неудобное положение, ведь Цзунли-ямынь в свое время обещал сохранить за Россией преимущественное право на эту гавань и у него были все основания опасаться, что и другие нации набросятся на китайские порты севернее английской зоны влияния.

Муравьев, заручившись известной поддержкой императора Николая, принялся было по дипломатическим каналам настаивать на выводе германской эскадры из Цзяочжоу, предлагая потребовать от китайской стороны наказания виновников гибели миссионеров и угрожал не только ввести в Цзяочжоу русскую эскадру, но и вовлечь в Шаньдунский инцидент другие державы, имея в виду Англию, с которой Германия имела натянутые отношения.

Сергея Юльевича тоже возмутило весьма коварное поведение Германии. Ведь не минуло еще и двух месяцев, как из Пекина вернулся князь Ухтомский, ездивший туда вручать Ли Хунчжану первый миллион взятки и которого он просил, будучи уверенным в известной расслабленности берущих, убедить китайскую сторону согласиться все же на нашу линию от трансманьчжурской магистрали к Желтому морю. Но Ли Хунчжан категорически отказал Ухтомскому, заявив, буквально, что не пустит нас в комнаты, где у них жены и малые дети.

Тогда Сергею Юльевичу и пришлось вплотную заняться корейскими делами, где как раз образовалось симпатизирующее России правительство. Он назначил туда финансового советника королю и сумел добиться передачи ему управления корейскими таможнями от англичанина Броуна.

Муравьев продолжал настаивать на выводе германских кораблей из Цзяочжоу, но управляющий морским министерством адмирал Тыртов, в сравнительно недавнем прошлом начальник объединенной Российской эскадры Тихого океана, не согласовав с ним своих действий, отправился к государю императору и доложил, что посылать русские корабли туда ему кажется неудобным, раз уж германцы ее заняли. Тем более, что морское министерство не считает эту гавань подходящей для базы русской эскадры ввиду ее отдаленности от Владивостока и совершенной отрезанности от России.

И государь опять, по мягкости и нерешительности своего характера, дрогнул и согласился с Тыртовым.

Какое фиаско русской дипломатии! Впрочем, от Муравьева иного и ожидать не следовало.

А немцы тем временем обратились в Лондоне к главе кабинета правительства Ее величества лорду Солсбери, и тот ответил в том смысле, что Великобритания не будет иметь ничего против, если Германия обоснуется в каком-либо китайском порту, и чем севернее, тем лучше.

Злорадствуя, немцы позлатили пилюлю, ответив через русского посланника в Берлине Остен-Сакена, что их присутствие не должно стеснять русские корабли, если бы они захотели пребывать там, пока Россия не обзаведется собственным постоянным поселением во внутреннем Желтом море. И, кстати, Цзяочжоу находится не внутри, а около русской сферы интересов, и Германии удобней будет прийти России на помощь, хотя бы и против Японии. Более того, император Вильгельм лично прибыл в русское посольство в Берлине и принялся убеждать Остен-Сакена, что вопрос о Цзяочжоу был по-братски решен обоими императорами в Петергофе, и что солидарность интересов неизбежно приведет обе империи к единству действий перед лицом общей опасности, намекая на Японию.

Японцы, говорил император с бесстыдным германским коварством, вообще омерзительные субъекты и от них можно ожидать чего угодно, но германская эскадра, имея базу недалеко от русской, всегда будет бок-о-бок с русскими кораблями, против любого врага – будут ли они называться японцами или англичанами. Впрочем, японцы к войне ранее 1905 года готовы не будут, а до того времени наши эскадры перетопят все их корабли.

Этого-то Сергей Юльевич и боялся. Ведь Вильгельм прямо толкает нас на войну с Японией. Тогда он отправился к Чиршки и сказал ему, что германский император очень его ценит и говорил, что когда он захочет попросить германского императора о чем-либо, то может это сделать через посольство, и вот теперь он просит телеграфировать императору, что в интересах России и Германии вам следует удалиться из Цзяочжоу, потому что этот шаг повлечет за собою другие шаги, которые будут иметь самые ужасные последствия.