Стефан Дичев - Путь к Софии

Сен-Клер холодно поклонился Джани-бею и десять минут спустя входил в большой дом, принадлежащий чорбаджии Мано, который англичане у него сняли и превратили в клуб.

В хорошо натопленном нижнем этаже клуба царили, как всегда, чистота и порядок. Первым, кого он увидел здесь, был генерал Бейкер. Генерал ужинал за дальним столиком с неестественно оживленным фон Гиршем и ответил кивком на приветствие Сен-Клера.

В переполненном салоне верхнего этажа, как и каждый вечер, леди Эмили и весь свободный от дежурства персонал английского госпиталя пили чай. Было шумно и весело. Доктор Грин, сидевший напротив виконтессы, рассказывал анекдоты. Завидев своего приятеля, он поздоровался с ним. Сен-Клер сел за стол рядом с мисс Пейдж, старшей сестрой госпиталя — строгой, сморщенной, как печеное яблоко, особой — и сказал, улыбнувшись: «Утомительный был денек!» Услышав эту фразу, Грин насупился; задумчиво отпив чаю, он сжал свой большой рот и стал совсем похож на бульдога.

Французское консульство находилось напротив главного входа в мечеть Буюк, на той же площади, где и аптека Сабри-бея. Двухэтажное изящное здание консульства — единственный современный европейский дом в городе — было построено три года назад самим Леге.

В первом этаже находилась канцелярия консула и его помощника Мориса де Марикюра, большой салон для приемов, а за ним еще один, поменьше, претенциозно названный мадемуазель д'Аржантон, гувернанткой Сесиль, зимним садом, так как там стояло несколько кадок с тропическими растениями. Витая дубовая лестница вела из большого салона на верхний этаж, где находились жилые помещения и кабинет Леге. На отделке и меблировке дома сказывался несколько облегченный стиль Второй империи. Обои спокойных тонов, гардины, зеркала — все говорило о богатстве государства, которое представлял консул, и о его собственном благоденствии и вкусе. Гармоничное сочетание старинного и современного, доступное только истому французу, наложило свой отпечаток на каждый уголок, на каждую деталь. Именно это и заставило маркиза Позитано при первом же визите воскликнуть: «Я чувствую себя здесь, как в Париже, Леандр!.. Увы! Только пока я в этих стенах...» — добавил он многозначительно.

Когда братья Будиновы подъехали к консульству (несмотря на протесты Андреа, Климент нанял фаэтон), парадный вход его, где развевался французский флаг, был ярко освещен фонарем и перед ним стояло уже с десяток экипажей. Обрадовавшись, что они не первые, братья вошли в вестибюль, отдали пальто встретившему их принаряженному деду Калимере, которого они не сразу и узнали. Климент, разумеется, не преминул дать брату несколько последних наставлений, на которые Андреа огрызнулся: «Не твоя забота! Сам следи за собой!»

Хотя приглашенным было сказано, что этот прием — «маленький праздник по случаю счастливого дня рождения мадемуазель Сесиль», гости понимали, что Сесиль — только повод. Настоящей причиной, по их мнению, была война. Это она заставляла людей вечно встречаться, чтобы узнавать все новые и новые сведения о военных действиях, которые с такой жадностью собирали не только наехавшие в город многочисленные корреспонденты, но и члены разных миссий, а еще больше консулы, в последнее время занятые едва ли не исключительно этим.

Консул Леге и его мать стояли недалеко от двери, разговаривая с двумя военными.

— Этот тощий, слева, — граф Тибо, наблюдатель австро-венгерского штаба, — шепнул Климент.

— Я встречал его в городе, — ответил Андреа.

— Второй — немец, специалист по орудийной технике, тоже какой-то «фон». Да, ты ведь знаешь, у турок есть орудия с заводом Круппа, он их испытывает... Консул нас заметил, кажется. Пойдем, надо поздороваться!

Леге и его мать встретили их любезными улыбками.

— Добрый вечер, господин консул! Примите мое глубочайшее уважение, сударыня. Поздравляем вас с праздником! — непринужденно кланяясь, говорил Климент.

Он поцеловал руку мадам Леге. Андреа последовал его примеру.

— Вы уже знакомы с господами Будиновыми, мама! — напомнил Леге. — Помните, вчера, во время прогулки...

Она улыбнулась, не раскрывая рта, с привычной светской любезностью.

— Господин Будинов, наш домашний врач... — продолжал Леге.

— А, так это были вы... Сесиль только что о вас спрашивала!

— Где она, мадам?

— Где-то здесь, с гостями... Вы тоже врач, мосье? — обратилась она к Андреа, красивое лицо которого пробудило в ней интерес.

Леге, которому хотелось представить матери младшего Будинова в наиболее выгодном свете, не дал ему ответить. Он не знал, чем сейчас занимается Андреа, но вдруг вспомнил, что когда-то он пересылал через консульство его письма родителям и письма родителей к нему.

— Представьте, мама, этот молодой человек очень много путешествовал... Ближний Восток, Месопотамия, Персия — ведь так, господин Будинов? Кажется, и Индия?

— О, путешественник! — всплеснула руками мадам Леге. На сей раз ее густо напудренное лицо сияло от неподдельного оживления. — И такой молодой! Как интересно!..

Андреа не был нигде дальше Багдада, и вообще было глупо, с его точки зрения, называть путешествиями его скитания в те страшные годы. Но он пришел на этот прием не только затем, чтобы выведать побольше ценных сведений, но и затем, чтобы поиздеваться над этой тщеславной публикой, которую он ненавидел и к которой, несмотря на свою ненависть, чувствовал острое любопытство.

— Что особенного! Земной шар велик, — бросил он небрежно.

Опасаясь, как бы брат не поставил себя и его в неловкое положение, Климент поспешил его увести.

— С вашего разрешения... Мы пойдем поздравить мадемуазель Сесиль! — сказал он.

— Очень мило. Я думаю, что она в столовой. Мы еще увидимся!

Появились новые гости, и Леге, приветливо улыбаясь, пошел им навстречу. Это была леди Стренгфорд. Ее сопровождали доктор Грин, мисс Пейдж и немолодая дама в черном платье, с печальными глазами.

Братья Будиновы узнали ее — это была их соотечественница, вдова русского учителя Саввы Филаретова. В ее богато обставленном доме жила леди Стренгфорд. Высокопоставленная англичанка, тоже вдова, симпатизировала этой интеллигентной молчаливой женщине и часто брала ее с собой, отправляясь в гости.

— Мне пришла в голову идея, — шепнул брату Андреа.

— Какая?

— Посвятить в нашу работу и Госпожу! Она, наверное, многое может услышать от Милосердной Леди.

— Нет, нет! — воскликнул Климент улыбаясь, точно они вели речь о каких-то светских пустяках.

— Ты не доверяешь Госпоже? Ну и дурак!

— В таких делах должно быть замешано как можно меньше людей, — назидательно сказал Климент, раскланиваясь с крупным бородатым мужчиной в очках. — Это доктор Гайдани, из итальянской миссии.