Камил Икрамов - Все возможное счастье. Повесть об Амангельды Иманове
- Название:Все возможное счастье. Повесть об Амангельды Иманове
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Издательство политической литературы
- Год:1983
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Камил Икрамов - Все возможное счастье. Повесть об Амангельды Иманове краткое содержание
Камил Икрамов известен как автор книг о революции и гражданской войне в Средней Азии — «Караваны уходят», «Улица Оружейников», «Круглая почать» и фильмов, созданных по этим книгам, — «Красные пески», «Завещание старого мастера». Его перу принадлежат также исторический роман «Пехотный капитан», приключенческие повести «Скворечник, в котором не жили скворцы», «Махмуд-канатоходец», «Семенов» и др.
Пять лет прожил писатель в Казахстане, где и возник замысел книги о народно-революционном движении, которое возглавил легендарный Амангельды Иманов. Яркая личность главного героя, судьбы людей, окружавших его, и увлекательный сюжет позволили писателю создать интересную книгу, адресованную массовому читателю.
Повесть, получившая одобрение прессы и читателей, выходит вторым изданием.
Все возможное счастье. Повесть об Амангельды Иманове - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Спасибо, джигит!
— Теперь мы квиты, — сурово сказал Амангельды. — Никогда не заводите со мной своих дурацких разговоров. Терпеть не могу тех, кто торгует шкурами, а кто торгует душами, ненавижу!
Когда выехали в степь, Балкы похвалил племянника за находчивость и добавил:
— А в той школе помощником учителя будет наш Бейшара. Никто в ту школу не пойдет.
— Никто! — подтвердил Амангельды. — Я так сделаю, чтобы никто из ребят не пошел.
Про себя он решил это твердо и подумал: если бы Алтынсарин там учил, он бы пошел, несмотря на Бейшару, несмотря на этого рыжего. А так — никто не пойдет.
Глава пятая
Инспектор киргизских школ Алтынсарин ехал в Кайдаульскую школу, откуда вести поступали огорчительные. Говорили, что учитель Божебин не сумел завоевать доверия местных жителей, в первый год детей пришло мало, в нынешнем еще меньше.
Декабрь — плохое время для поездок по степи, но день стоял ясный, солнечный. Тройка отличных лошадей из собственного табуна, казалось, не чувствовала за собой легкой кибитки, лошади бежали резво и радостно. В хорьковой шубе, лисьей шапке, в сапогах на меху, под волчьей полостью Алтынсарину было тепло, а дышалось свободно. В последнее время он все чаще замечал, когда ему легко дышалось.
Дос сидел на облучке вполоборота к дороге и грел на солнце свое почти черное морщинистое лицо. Вот показались какие-то брошенные землянки, вот в ложбинке поодаль и школа.
Чисто-чисто сверкает снег, слабый дымок идет из единственной трубы, аккуратно сложен кизяк у входа. Правда, чего-то не хватает глазу. Чего? Ах, конечно же ребячьих следов на снегу. Даже когда в школе мало детей, следов множество. Они бегают, играют в снежки, строят крепости, лепят снеговиков. По отчетам, в школе шесть мальчиков. Непохоже! Когда был последний отчет? В октябре. Значит, слухи верны, всех детей разобрали.
Алтынсарин нетерпеливо вылез, потянул на себя дверь, вошел в темные холодные сени и отворил другую дверь. Перед ним была классная комната: длинные скамейки и столы, выкрашенные в желтый цвет, маленькая аспидная доска висела на гвозде. Света было мало, окошко сплошь заледенело. На доске написано какое-то уже полустертое теперь слово. Алтынсарин подошел ближе, чтобы прочесть, и ему стало не по себе. Красивым почерком было выведено:
«ЧЕЛО-ВЕКЪ».
Мел почти весь осыпался. Почему именно это слово? Почему через черточку?
Тишина стояла мертвая и только усиливалась от того, что где-то совсем рядом сильно скреблась мышь.
Досмагамбет вошел со двора и сказал, что лошадей привязал, но корма нет и людей никаких не видно.
«Плохо дело, — решил инспектор. — Придется отзывать Божебина, если он сам уже не сбежал. Похоже, что сбежал. Отсюда он уехал, конечно, в Батпаккару, а там… Не следовало выдавать ему вперед жалованья. А почему не следовало? Разве можно было предположить?»
Еще одна дверь вела в жилую часть школы, она тоже была незапертой. Алтынсарин оказался в темноте и вспомнил, что здесь находилось что-то наподобие кладовки. Пахло гнилью и кизяком, дверь в комнату учителя была притворена плохо, оттуда падала узенькая линейка света. Алтынсарин вернулся в классную комнату.
— Дос, — попросил он слугу. — Посмотри, есть там кто?
Досмагамбет решительно прошел через кладовку и заговорил с кем-то по-казахски, потом выглянул и сказал:
— Заходите, здесь сторож есть.
В комнате учителя — а это, без всякого сомнения, была его комната — на низкой деревянной кровати поверх суконного одеяла в шапке, тулупе и рваных сапогах спал Бейшара. Вернее, он уже не спал — просыпался. Он не знал точно, действительно ли пришли какие-то гости или это ему мерещится. От голода и холода голова работала еще хуже, чем обычно.
— Ты кто? — спросил Алтынсарин.
Под распахнутой хорьковой шубой Бейшара разглядел мундир с ясными металлическими пуговицами, очень испугался, хотел вскочить, но сил едва хватило, чтобы сесть на кровати. Руки затекли, губы опухли, не слушались.
— Ты кто? — повторил господин казахского вида, но в русском мундире. — Как ты сюда попал?
— Сторож я.
— Зовут как?
— Коля.
— Как? — Алтынсарин удивился. — Как тебя зовут?
— Коля.
Юрий Иванович Божебин только так и называл его, а ни с кем, кроме Божебина, Бейшара особенно и не общался.
Алтынсарин вспомнил, что сторожем тут крещеный казах, но все-таки еще раз переспросил:
— Как тебя зовут? Как раньше в ауле звали, как фамилия?
Большому начальству надо отвечать точно, вот уже и брови нахмурил, сердится.
— В ауле звали Бейшара-Кудайберген. Теперь зовут Коля, Николай Пионеров.
Он окончательно проснулся и кинулся к печке.
— Я сейчас, господин! Извините. Я чай сделаю.
Бейшара стал раздувать тлеющий кизяк, потом выбежал, громыхая медным чайником.
Алтынсарин устало сел на табурет. Не впервой ему было видеть убогую обстановку в жилищах волостных учителей, но здесь все выглядело еще более убогим и жалким. На столе, где только что стоял чайник, Алтынсарин разглядел русско-татарскую азбуку, рядом тетрадку, приспособленную под классный журнал. Все это было покрыто слоем мохнатой пыли. В углу стояла этажерка, сделанная, видимо, самим Божебиным. Верхняя часть была ажурная, вся в выпиленных лобзиком цветочках и лепесточках. На этажерке стояла фотография: суровая, густобровая женщина в белой кофте и двое детей с нею. Вспомнилось, что Божебин хотел со временем перевезти сюда всю семью.
К этажерке приткнулись снаряженные удочки, на полу лежала мелкоячеистая рыбацкая сеть.
Вошел Бейшара, его бил озноб, который часто нападает спросонья и в холоде. Руки не слушались, когда он пытался растопить печку.
— Дос, — сказал Алтынсарин слуге. — Займись, пожалуйста, сам. И достань наши припасы.
Бейшара послушался, когда Досмагамбет брезгливо отодвинул его от печки. Чего тут суетиться, когда все равно угощать нечем: ни овечьего сыра, ни лепешки, ни муки. Про мясо и думать нечего.
— Где учитель? — спросил Бейшару Алтынсарин.
— В сарае.
Алтынсарин не понял ответа.
— Я спрашиваю, куда уехал учитель? И когда?
— Он не уехал. Он в сарае живет, в бутылке.
— Что ты несешь? В каком сарае, в какой бутылке?
— Он себе из ивовых прутьев бутылку сплел большую и туда залез. Не бутылку, а вроде бутылки, корзину такую, как рыбу ловят. Он говорит, у них такие в речках ставят. Хорошо сплел. Морда называется. Он говорит: «Я человек — рыба, я сам сплету себе ловушку, сам в нее попаду». Он в сарае, в этой ловушке лежит и ходить к нему не велит. Когда у нас еще деньги были, я баксы приглашал, чтобы лечить, чтобы шайтана выгнать. Я рубль баксы отдал; он на кобызе учителю играл, и в лицо ему плевал, и камчой его бил — не помогло. Баксы говорит, шайтан очень сильный, русский шайтан. От русской белой водки шайтан, белый шайтан. Я, говорит, его камчой бью в лицо плюю, а он смеется, не верит, что не рыба.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: