Конн Иггульден - Повелители стрел

Ударили барабаны, которые несли сто невооруженных юношей. Подростки в драке с ровесниками отстояли право идти в бой вместе со взрослыми воинами, на многих еще были заметны следы потасовки. Чингис прикоснулся к рукояти отцовского меча — на счастье, почувствовал прилив сил. Опустил руку, и все войско, как один человек, устремилось вперед, по плодородной долине Си Ся, к городу Иньчуань.

— Повелитель, они идут! — взволнованно сообщил Ань Цюаню первый министр.

Из дворца, возвышающегося над городом, открывался превосходный вид на равнину, а правитель не возражал против присутствия советников в своих покоях.

В красных лакированных доспехах солдаты были похожи на кровавое пятно перед городом. Ань Цюаню показалось, что он видит, как седобородый генерал Гиам верхом на коне скачет вдоль шеренг. Подразделения строились в боевом порядке, пики сверкали в лучах утреннего солнца. Ань Цюань отметил, что отряды его гвардейцев встали на флангах. Там были лучшие конники Си Ся, и правитель не жалел, что послал их с армией. Обидно, что ему самому приходится отсиживаться в городе, когда неприятель опустошает страну, с горечью подумал он. Впрочем, на душе Ань Цюаня полегчало при виде готового к бою войска. Гиам — умный и надежный человек. Правда, генеральскую должность он получил, не участвуя ни в одном сражении. Ань Цюань выслушал его план и не нашел изъянов. Правитель сделал глоток белого вина, предвкушая победу и желая видеть врагов поверженными. Весть о триумфе тангутов дойдет до императора Вэя, и он познает горечь. Если бы цзиньцы поддержали Си Ся, он, Ань Цюань, навсегда остался бы в долгу перед императором. Вэю хватит ума понять, что он потерял преимущество в торговле и власть, думал Ань Цюань, и эта мысль пьянила его. Он лично проследит за тем, чтобы в Цзинь узнали обо всех подробностях битвы.

Генерал Гиам смотрел, как, поднимая клубы пыли, приближается неприятель. Земля высохла — крестьяне не отваживались поливать поля. Немногих смельчаков вырезали монгольские дозорные, ради забавы или натаскивая молодых воинов. Сегодня с этим будет покончено, подумал Гиам.

Его приказы передавали войску, вывешивая их на длинных шестах — для всеобщего обозрения, и они трепетали на ветру. Пока Гиам осматривал ряды воинов, черные кресты смешались с красными флажками, этот сигнал означал, что армия должна удерживать местность. Перед войсками поля были засеяны железными шипами, разбросанными в траве. Гиам с нетерпением ждал, когда кочевники двинутся вперед. Угодят в ловушку, и тогда он даст сигнал атаковать сомкнутым строем, пока неприятель не пришел в себя.

Императорская конница занимала фланги. При виде великолепных лошадей, которые возбужденно храпели и били копытами, Гиам одобрительно кивнул. Вооруженные пиками гвардейцы стояли в центре, все в доспехах роскошного алого цвета, блестящих, словно чешуя диковинных рыб. Свирепые, решительные лица воодушевляли остальных воинов, удерживали их на месте, когда облако пыли стало ближе и земля под ногами задрожала. Увидев, что один из флагов упал, Гиам послал к нему человека — наказать знаменосца. Было заметно, что люди встревожены. Ничего, воспрянут духом, когда увидят смятые ряды неприятеля. Командующему вдруг захотелось опорожнить мочевой пузырь, и он тихо выругался, понимая, что не может слезть с коня, когда враги скачут навстречу. В войске многие мочились на пыльную землю, готовясь к сражению.

Топот копыт становился все громче, и генералу пришлось выкрикивать команды. Гвардейские командиры передали по шеренге приказ: не двигаться с места и ждать.

— Еще чуть-чуть, — пробормотал Гиам.

Он уже различал отдельных всадников в движущейся лавине врагов, их было много, и у командующего сжалось сердце. Генерал чувствовал на себе взгляды горожан, знал, что правитель и все, кто нашел место на стенах, смотрят на него и его воинов. Судьба Иньчуаня в их руках, и они не подведут.

Помощник Гиама стоял рядом, ждал приказов.

— Это будет великая победа, генерал, — сказал он.

Услышав, что голос помощника чуть дрогнул, Гиам неохотно повернулся к неприятелю спиной и заметил:

— Под взором государя никто не должен пасть духом. Воины знают, что он наблюдает за ними?

— Я сообщил. Они…

Помощник осекся, широко распахнул глаза, и генерал перевел взгляд на шеренгу вражеских всадников, стремительно несущихся по равнине. Внезапно из самой середины строя вперед выехали сто воинов и на всем скаку выстроились клином. Ничего не понимая, Гиам смотрел, как они приближаются к разбросанным в траве шипам. Можно было лишь предполагать, как новый боевой порядок монголов повлияет на его планы. Струйка пота скатилась по щеке командующего, и он вытащил меч, стараясь унять дрожь в руках.

— Ну, давайте же! — прошептал Гиам.

Всадники скакали, низко пригнувшись, с искаженными от жестокого ветра лицами. Гиам увидел, как монголы ворвались на полосу земли, усеянную колючими железками, и на какую-то долю секунды ему показалось, что они легко преодолеют препятствие. Вдруг первая лошадь споткнулась, заржала и тяжело упала наземь. Рядом стали падать другие — острые шипы вонзались в мягкую, чувствительную часть копыт, и животные валились как подкошенные, сбрасывая наездников. Небольшой отряд дрогнул, и Гиама охватила жестокая радость. Неприятельская конница замедлила ход, воины изо всех сил натягивали поводья, пытаясь остановить лошадей. Почти все, кто на полном скаку угодил в западню, лежали на траве, искалеченные или мертвые. В красных рядах тангутов послышались одобрительные возгласы.

Знаменосцы подняли флаги — они теперь гордо реяли на высоких шестах. Гиам сжал в предвкушении левый кулак. Пусть монголы попробуют преодолеть препятствие пешим ходом — увидят, что он приготовил!

За лошадьми и воинами, кричащими от боли, беспорядочно заметались всадники из основных сил врага — гибель соплеменников ошеломила их и испугала. Не обученные тактике кочевники способны только на стремительное нападение, а сейчас их атака сорвалась. Неожиданно сотни воинов повернули и поскакали назад, сквозь собственное войско. Их примеру последовали другие. Гиам смотрел, как командиры выкрикивают разрозненные приказы, бьют мечами плашмя спасающихся бегством людей. Жители Иньчуаня громко ликовали за его спиной.

Генерал резко обернулся. Воины первой шеренги шагнули вперед, словно псы, нетерпеливо рвущиеся с поводка. Гиаму стало ясно, что в них пробудилась жажда крови, которую необходимо сдержать.

— Стоять! — прогремел он. — Командиры, остановите людей! Приказываю всем стоять на месте!

Остановить их было невозможно. Еще один шаг вперед — и не сдерживаемые ничем алые шеренги с победным воплем бросились на врага, сверкая новыми доспехами. Воздух наполнился клубами пыли. Только императорская гвардия послушно стояла на месте, зато коннице на флангах пришлось ринуться вперед вместе с остальными воинами, иначе те бы оказались без прикрытия. В отчаянии генерал снова и снова выкрикивал приказы. Командиры сновали туда-сюда, безуспешно пытаясь удержать армию. Почти два месяца воины смотрели, как враг кружит в тени городских стен. Наконец-то настал час расплаты! С громкими угрозами тангуты добежали до разбросанных шипов. Для людей железки не представляли особой опасности, и воины легко преодолели препятствие. Они убивали еще живых врагов и раз за разом вонзали клинки в мертвых, оставляя за собой растерзанные, окровавленные тела.