Валентин Рыбин - Знойная параллель

— Имя парнишке дали? — спрашиваю.

— Вот думаем, — говорит Костя. — Только без Нины как-то неудобно.

— Обычно первому сыну дают имя деда, — подсказываю я.

Костя подумал и говорит:

— Что же тогда тебя Маратом нарекли? Разве у тебя дед — Марат? Я думаю, надо назвать сына Алешкой. Нравится мне это имя. Алешка Трошкин! Звучит!

— Звучит, звучит, — подтверждает Чары. — Вырастет — будет Алексеем Константиновичем. Тоже звучит.

Поздравили молодого папашу с отпрыском, пообедали и опять подались на аэродром. Вечером пришли поздравить Нину всей эскадрильей. Вручили коллективный подарок—большую заводную машину и медвежонка. И цветов принесли — столько, что и поместить негде. Апрель в Хурангизе богат цветами. Тюльпаны, маки, еще какие-то желтые с черными донцами, не говоря уже об акации и вишне. И каким же счастьем светились глаза Нины! Никогда раньше я не видел такого непередаваемого счастливого взгляда. Имя Алеша тоже было принято всеми на ура.

Нина выписалась из больницы перед праздником. Пригласила Чары и меня Первое мая отпраздновать вместе. Я растерялся: как же мне быть? И она, разумеется, поняла, в чем дело.

— Марат, а ты пригласи ее сюда! Пусть приедет. Если захочет, — заночует у нас.

Иду на коммутатор. Маша — выходная. Но ее напарник уже знает меня. Встречает как своего:

— Входи, сержант...

Набираем номер, зовем к телефонуТоню.

— Марат? Ну мы же договорились, что ты позвонишь завтра!

— Да... Но все изменилось, Тоня. Я приглашаю тебя сюда, к нам. Помнишь, я тебе рассказывал о своих друзьях? У них маленький родился. Приезжай вечером тридцатого. Первое мая встретим в саду...

— Марат, я же тебе говорила: пока что не знаю, как буду встречать май! Миленький, ну пойми меня: я же не всегда могу распоряжаться собой!..

— Что опять случилось, Тоня?

— Что, что... Мало ли что! Не могу я, понимаешь. Приезжай третьего или пятого.

— Ну что ж, прости за беспокойство, — говорю я, стараясь быть как можно тверже. — Поздравляю тебя с праздником, желаю провести Первое мая как можно веселее!

— Ну вот и молодец! — обрадовано восклицает Тоня. — Я знала, что ты умница! Целую тебя! До встречи...

В Хурангиз я отправился не третьего и не пятого, кажется, числа одиннадцатого. Невозможно было взять увольнительную: опять комендант города объявил карантин. Но и одиннадцатого выехал не по увольнительной. Случилось так, что жена командира полка сама дозвонилась до режиссера Лугового, и он дал слово приехать на репетицию драмколлектива, если за ним пришлют машину. Замполит дал в мое распоряжение «виллис». Я уговорил шофера, чтобы отвез меня в город утром и вечером приехал за мной и за режиссером по адресу: Куйбышева, 13.

В десять утра подхожу к общежитию пединститута. Тишина. Только комендантша на месте. Зыркнула через очки, узнала и заулыбалась.

— Вот те и Марат явился! А мы тебя ждали на праздники!

— Не получилось. В наряде был... Не знаете, Тоня у себя?

— Да ты что? Сегодня они все на занятиях. День-то будничный. Сходи, коли спешишь, в учебный корпус.

И вот она — долгожданная встреча.

— Марат! Вот потеха... Откуда ты взялся? — радостно спрашивает Тоня.

— Приехал и зашел. Здравствуй!

— Здравствуй, Маратка!.. Как же нам быть? С занятий что ли удрать? Давай-ка выйдем.

Спускаемся по ступенькам на тротуар, идем куда-то. У меня еще не прошла обида. Наверное, я мрачноват и говорю что-то не то:

— Ну, как праздновала?

— Так себе... Скучала...

— А если конкретнее?

— Послушай, ты что — допрос приехал с меня снимать?

— Ну, что ты, Тонечка.

— Маратка, прошу тебя, будь всегда таким, как в день нашего знакомства. Не теряй... ну, мужества, что ли, или юмора. Не будь эгоистом. Мне кажется, ты пользуешься моей слабостью... Смотришь на меня, как на собственность.

— Тонечка, ну о чем ты говоришь?

— Ну, ладно, миленький, не волнуйся. Я весь праздник только и думала о тебе. И сейчас, видишь же, с занятий ради тебя сбежала, а на носу экзамены.

— Я мог бы подождать конца занятий...

— Нет, не надо. Идем быстрей. Я сама по тебе соскучилась. Знаешь, что я сейчас подумала? Посмотри-ка туда: видишь, какие горы?

— Вижу. Зеленые...

— Вот и хорошо, что зеленые. Мы возьмем сейчас с собой одеяло, пойдем в фисташковую рощу, там сядем и будем готовиться к экзамену по истории. Согласен?

— Тонечка, ты просто волшебница. Я никогда не был на ваших горах.

— Что ты, Маратка! Там такая прелесть! Особенно сейчас, когда все вокруг цветет.

Тоня забежала в общежитие, вышла с сумкой, в которую упрятала одеяло, и мы пошли напрямую, в сторону гор. Идем через питомник, по той самой аллее, где прошлой осенью объяснялись в любви. Так же, как и тогда, разглядываем деревья. Только тогда они были покрыты оранжевой листвой, а сейчас в весеннем разноцветий. Мы оба думаем о том дне, молчим и непроизвольно останавливаемся:

— Ты не жалеешь, что все так получилось? — спрашиваю я Тоню.

— Нет, не жалею, — подумав, отвечает она. — А почему ты об этом спрашиваешь?

— Мне кажется, ты все время чем-то тяготишься.

— Марат, ну прошу тебя, не надо об этом. — Тоня преданно заглядывает мне в глаза и вдруг мило улыбается: — Знаешь что я придумала? Давай условимся так. Как бы ни сложилась твоя и моя судьба, что бы между нами ни произошло, но если мы встретимся в этом городе, то непременно придем на это место. Согласен?

— Согласен, конечно. Только не пойму: почему ты думаешь, что мы с тобой расстанемся?

— Ну, мало ли что! — печально говорит Тоня и нежно обнимает меня.— Что бы ни случилось. Если ты даже будешь женат, а я замужем, — дрогнувшим голосом продолжала она.

— Этого никогда не будет, Тонечка!

— Все может быть, Маратка.

— Странная ты, — пожимаю я плечами. Незаметно мы выходим из питомника через какой-то лаз, проломленный в глиняной стене, и оказываемся возле узкоколейки. Маленький паровоз «кукушка» с тремя вагончиками «перебегает» нам дорогу. Мы ждем, пока он проскочит, затем минуем какие-то дворы, заставленные бараками, и начинаем подниматься в гору. У подножия и на склоне пасутся телята и козы, выше — терраски, на которых растут молодые деревца. Видимо, это и есть фисташки. Только молоденькие. Поднявшись на вершину холма, мы переводим дух и несколько минут стоим, любуясь обширной панорамой города. Он лежит словно в гигантском котле. С трех сторон его окружают горы. И лишь четвертая сторона выглядит отсюда, с горы, узкой горловиной. Тянется она до самого горизонта и сливается с синевой неба. Это Хурангизская долина. Где-то там, далеко, в самой горловине, наш авиагородок. Я начинаю вглядываться в даль и по каким-то незначительным приметам нахожу место расположения полка. Тоня тоже смотрит в ту сторону.