Алексей Шишов - Помни войну

В составе флота Черного моря было составлено крейсерское соединение. В него вошли четыре «активных парохода»: «Владимир», «Веста», «Аргонавт» и «Россия», и суда собственно Черноморского флота — царская яхта «Ливадия» и военный пароход «Эльбрус». Макаровский крейсер в состав отряда не включили, что обеспечивало ему на самое ближайшее будущее немалую самостоятельность.

Макаров отстаивал как только мог военное предназначение своего вооруженного парохода, детища своих научных изысканий и изобретательства. Он заявлял и начальникам, и сослуживцам по капитанскому мостику:

— Мой «Константин» есть крейсер будущего флота. Он не артиллерийский корабль, а минный крейсер.

— Миноносный пароход есть оружие только наступательного рода. Но никак не оборонительного.

— «Константин» будет страшен для турок после первой же удачной минной атаки. В этом вы, коллеги, еще убедитесь воочию. И Гобарт-паша тоже...

Но главную силу вооруженного парохода составляли, конечно, не его артиллерия, а паровые минные катера. Их на борту судна было четыре: «Чесма», «Минер», «Синоп» и «Наварин». Три из них получили имена в честь славных побед русского флота над турецким.

Пароход стал гордостью для всех членов его экипажа в годы войны. Лейтенант Измаил Зацаренный в последующем в статье «Заметки по минному делу на пароходе «Великий князь Константин» с гордостью писал:

«Этот пароход, единственный в своем роде по идее и исполнению не только в нашем, но и в иностранных флотах, давал в течение почти двух лет много тем для разговоров, даже и не в морском обществе».

Получив извещение о начале войны, командир «Великого князя Константина» выстроил экипаж на верхней палубе, подняв его на ноги сигналом боевой тревоги. Лейтенант Макаров, названный впоследствии «дедушкой минного флота», взволнованно обратился к подчиненным:

— Война объявлена, братцы! Россия вновь воюет с Турцией!..

Ответом на эти слова было полное молчание. Небольшой строй экипажей «Константина» и четырех минных катеров замер на месте, вслушиваясь в долгожданные слова.

— Знайте и помните, что наш пароход есть самый сильный миноносец в мире. Одной нашей мины совершенно достаточно, чтобы утопить самый большой броненосец. Клянусь вам честью, что я не задумаюсь вступить в бой с целой турецкой эскадрой. И что мы дешево не продадим нашу жизнь!..

Ответом на такие слова было громогласное, протяжное и главное — дружное «ура». Оно эхом разнеслось над почти пустынной Севастопольской бухтой.

Возгласы «ура» неслись и с других черноморских кораблей, и с берега, с крепостных батарей. Там тоже объявлялось командирами о начале войны с Турцией, которая, впрочем, уже «состоялась» на дунайских берегах и водах. Высочайший манифест императора Александра II лишь фиксировал уже случившееся.

Вооруженный гражданский пароход «Великий князь Константин» готовился к первому поиску броненосного неприятеля. Его командир больше всего опасался случайности в ходе первой минной атаки. В макаровском приказе на сей счет говорилось:

«...Наш успех верен, но может случиться, что из-за какой-нибудь мелочи, из-за какого-нибудь бензеля произойдет неудачный взрыв. На эти-то мелочи я обращаю внимание всех служащих на судне. Я надеюсь, что всякий с любовью и точным спокойствием осмотрит свою часть».

Лейтенант Макаров сразу же сделал запрос в штаб флота Черного моря, прося «добро» на первый рейд в поисках турецких броненосцев у Севастополя и Балаклавы. Но в ответ командир «Великого князя Константина» получил довольно сдержанную депешу:

«Просимое вами разрешение может быть дано только высочайшим соизволением, о чем представляю. Прошу выжидать моих распоряжений.

Аракс».

С началом официально объявленной войны турецкие роненосцы без малейшего опасения пошли к Кавказскому побережью России. Жестокой бомбардировке с моря подверглись города Поти, Гудаута, Очемчира, Сухум-Кале

(Сухуми). На их улицах рвались крупнокалиберные артиллерийские снаряды и рушились дома горожан. Однако ожидаемого турками большого ущерба российские города так и не понесли.

Султанская броненосная эскадра под командой Ахмед-паши и британских офицеров-наемников открыто хозяйничала на просторах Черноморья. Отпора она нигде не встречала, если не считать огня немногих береговых батарей.

В изготовившийся к войне Севастополь с Черноморского побережья приходили телеграммы одна тревожнее другой, «дышавшие» войной на море. Раздосадованный командир вооруженного парохода «Великий князь Константин» держал в собственных руках не одну из них:

«...Турецкая эскадра подошла к Гадаутам, обстреляла это селение и высадила, как говорят, до 1000 прежних переселенцев с Кавказа...

На другой день, с 3 до 6 часов вечера, неприятельские суда бомбардировали Очемчиры и повредили в этом селении несколько домов...»

«2 мая пять турецких броненосцев бомбардировали Су-хум в течение двух с половиной часов; часть города значительно пострадала; но попытка десанта блистательно отражена пятью ротами и двумя орудиями. На улицах осталось много неприятельских тел...»

Через три дня из абхазского города Сухуми в морскую крепость Севастополь поступила новая телеграмма:

«Неприятельская эскадра, усиленная двумя прибывшими пароходами, возобновила бомбардирование Сухума. Большая часть города сожжена и разрушена; войска наши вышли из него и расположились за речкой Маджара».

Затем в главную базу Черноморского флота пришли с Кавказа немногословные телеграммы о военных событиях

7 и 8 мая:

«На всем протяжении берегов наших, от мыса Адлера до Очемчир включительно (около 150 верст), турецкие суда продолжают бомбардировать и жечь беззащитные мирные селения».

В довершение всего султанское командование официально объявило, что воюющая Турция начинает «жесткую» морскую блокаду портов России на Черном и Азовском морях. Уже только одно такое заявление дышало самоуверенностью в собственной безнаказанностью в войне на море.

О событиях у российских черноморских берегов писали столичные и губернские газеты. Так, популярные для того времени «Московские ведомости» опубликовали «фронтовую» телеграмму из Одессы следующего содержания:

«...Ночью заметили турецкий военный пароход. На батареях была тревога. Море ночью освещалось с батарей электрическим светом. Газовое освещение приморских улиц прекращено».

Разрешение же на первый выход в море лейтенант Макаров получил лишь спустя две недели после объявления войны. «Великий князь Константин», неся на борту все четыре минных катера, взял курс на юг, к берегам Аджарии, к Батуму. Именно там, в удобной и хорошо защищенной со стороны моря батумской бухте, базировался неприятельский броненосный флот. Оттуда до Черноморского кавказского побережья неприятелю было рукой подать.