Алексей Шишов - Помни войну

— Значит, вы закончили в столице сразу и Морской кадетский корпус, и рисовальную школу?

— Да, сразу два учебных заведения. И оба с отличием. А после выпуска мне пришлось выбирать между карьерой флотского офицера и художником.

— И вы, Василий Васильевич, как я знаю, сделали правильный выбор для славы русской живописи.

— Сделал. Отказался от службы, стал мичманом запаса. Разгневанный отец отказал мне в материальной помощи как неблагодарному сыну дворянина. Поступил в императорскую Академию художеств и стал баталистом.

— Жаль, что я потерял в вас возможного флотского товарища. Зато русское воинство обрело в вашем лице прекрасного исторического живописца. Для дней нынешних и для будущего российского искусства.

— Вы это преувеличиваете. Но мне почему-то кажется, что мои пути в жизни с вами обязательно пересекутся.

— И что же будет тогда, Василий Васильевич?

— Трудно сказать. Но что я когда нибудь начну писать портретную работу с будущего адмирала Макарова — вот в это мне верится...

Командир парохода «Великий князь Константин» и художник Верещагин тепло расстались в Одессе. Однажды Степану Осиповичу, уже в контр-адмиральских эполетах, довелось посетить одну из художественных выставок в столице. Он долго простоял тогда у таких верещагинских батальных полотен о Русско-турецкой войне 1877-1878 годов, как «Шипка-Шейново. Скобелев под Шипкой», «На Шипке все спокойно», «Перед атакой. Под Плевной».

Вряд ли два замечательных человека, обладавших талантами каждый на своем поприще, думали в 1878 году, что через шестнадцать лет им придется встретиться еще раз. Но уже не после победной войны, а в самом начале войны проигранной. Встретиться в Порт-Артуре, чтобы погибнуть в водах Желтого моря вместе с флагманским эскадренным броненосцем «Петропавловск»...

«Великий князь Константин» трудился, как говорится, не покладая рук. Не одну тысячу воинов он перевез в Отечество вместе с полковым и батарейным вооружением и имуществом. Экипаж получил не одну благодарность за перевозку войск.

Пароходу приходилось заходить и в турецкий Константинополь — Стамбул на Босфоре, на Принцевы острова

Мраморного моря, чтобы брать и там пассажиров. Среди них однажды оказалась элегантная и красивая девушка, обладавшая прекрасными манерами, — Капитолина Николаевна Якимова, воспитанница иезуитского монастыря в Бельгии, в Спа, дочь состоятельных родителей.

Тридцатилетний блестящий флотский офицер влюбился в нее, что называется, с первого взгляда. Вскоре после знакомства он сделал ей предложение. Оно было принято. После этого завязалась оживленная переписка.

В ноябре 1879 года аристократка Капитолина Якимова стала женой сына боцмана, Георгиевского кавалера флигель-адъютанта Степана Макарова. Венчались они в Морском соборе славного в отечественной истории портового города Одессы. Со стороны жениха присутствовали его боевые товарищи по завершившейся войне.

За немалые труды при перевозке войск из портов Мраморного моря и болгарских портов Бургас и Варна в Россию капитана 2-го ранга Макарова награждают орденом Святого Станислава 2-й степени.

Он ждет нового назначения, но от должности командира строящейся по типу «поповок» царской яхты «Ливадия» (прежняя «Ливадия» потерпела кораблекрушение у берегов Крыма и была «вычеркнута» из рядов Российского Императорского флота) боевой флотский офицер отказался. Его решение означало отказ от быстрой и блестящей карьеры придворного морского офицера, от вполне вероятного продолжения карьеры в Морском министерстве или в Морском главном штабе.

Многие сослуживцы Макарова «не поняли» такой поступок флигель-адъютанта, мечтавшего и дальше служить в боевом составе морских сил Российской державы.

К этому времени относится разрыв теплых отношений Макарова со своим давним покровителем и доброжелателем адмиралом А. А. Поповым. Причина имелась не одна. Среди них — отношение Степана Осиповича к поповской кораблестроительной программе создания мощных броненосцев с круглым корпусом — «поповок». Испытаний они не выдержали, показав много конструктивных недостатков.

В скором времени ушел с флота и адмирал Г. И. Бутаков, которому Макаров был обязан очень многим. Получив пост Главного командира Петербургского порта, Григорий

Иванович стал разоблачать крупные злоупотребления начальника Балтийского завода Кази при постройке броненосцев. Хотя Бутакова поддержал морской министр Шес-таков, конфликт он проиграл, и ему пришлось уйти в почетную отставку, став членом Государственного совета Российской империи. Так от флота был отлучен по воле двора, и прежде всего великих князей Константина и Алексея, один из самых прославленных военно-морских деятелей в истории России.

Макаров тяжело переживал разрыв дружественных отношений с Поповым и почетное «изгнание» с флотской службы Бутакова. С этими двумя адмиралами, неординарными личностями, Степана Осиповича роднило очень многое: разработка научных проблем, отстаивание своих взглядов на минное дело и борьбу за живучесть корабля и, наконец, просто моральная поддержка и адмиральская защита в трудных служебных ситуациях.

В деле с А. А. Поповым кто-то из флотских чиновников даже упрекнул Макарова, что он «был обязан опальному адмиралу своей карьерой». На сей счет признанный биограф флотоводца Фердинанд Фердинандович Врангель писал следующее:

«Он (Макаров. — А. Ш.) не признавал себя «креатурой Попова», как его называли недоброжелатели, но вполне сознавал, что Попову многим обязан, главным образом, той атмосферой лихорадочной умственной и служебной деятельности, в которой Попов постоянно держал своих подчиненных, а в особенности молодежь. Но несправедливо говорить (заявлял Макаров. — А. Ш.), что я Попову обязан своей карьерой. Началу этой карьеры, производству в лейтенанты за отличие, я обязан не Попову, а Г. И. Бутакову, благодаря моим работам по непотопляемости.

Когда А. А. Попов строил «поповки», он меня снова привлек к себе для разработки водоотливных средств и системы переборок; я работал не жалея сил, между прочим, нажил себе грыжу, лазая в междудонном пространстве. Затем снаряжение и командование «Константином», доставившие мне чины и флигель-адъютантство, состоялось независимо от адмирала Попова.

Тем не менее я всегда относился к нему с особым уважением и признательностью за многое, чему я у него научился; но охлаждение последовало, когда А. А. уже после войны предложил мне командование строившейся по его указаниям плоскодонной яхтой «Ливадия». Я поставил некоторые условия, но адмирал Попов, который все еще как бы видел во мне Степу Макарова, отказал мне в такой форме, которая глубоко оскорбила мое самолюбие.