Аркадий Крупняков - АМАЗОНКИ

От глухого удара пикой лопнули ремни, скрепляющие панцирь, упала чешуйчатая защита на землю, левая грудь Антогоры открыта, колчан за ее плечами пуст, израсходованы стрелы, и теперь надежда только на меч и дротики. Мечет их кодомарха один за другим, и падают в пыль поверженные мужчины.

Даже когда ей приходится отступать, она, оборачиваясь на скаку, посылает во врагов свистящие дроты, сеет за собой смерть...

Слева на амазонок вел своих конников кибернет Лепсий. Здесь шел страшный бой с пехотой. Клубы пыли поднимались над полем, из них вырвалась на простор молодая амазонка. Лепсий рванул коня и пошел ей наперерез, подняв над головой меч. О, Лепсий, ты не знаешь, как умеют драться амазонки! Словно молния ударила в него пущенная мощной рукой короткая пика. Кожа двойного щита и двойной чешуйчатый панцирь не сдержали железного жала. Резкая боль в груди — и он рухнул с коня, и щит Лепсия покатился по камням, подпрыгивая и звеня.

Еще до начала боя, по тому, как долго Тифис не разворачивает войска, Годейра поняла, что царь Олинфа не сможет устоять перед опытной Антогорой. Она вызвала Беату и послала ее- с тысячей амазонок в середину схватки. Пять сотен лучших всадниц она поручила Мелете и послала их на укрепление правого фланга. Остальных амазонок она выдвинула к левому флангу. Она понимала: Антогора постарается всю свою силу бросить на левый край долины. Здесь ей легче вырваться за Белькарнас и уйти во свои владения. Там у Антогоры были склады. Туда, только туда она направит основной удар. Кадмее царица послала колесницу Атоссы и триста воительниц для охраны. Об этом нужно было подумать раньше: в спешке царица совсем забыла о возничей. Сначала было приказано колесницу вместе с Атоссой и Агнессой отправить в город. Чокея посадила на место возничей первую попавшую ей под руку рыбачку. Когда царица изменила приказ, Атоссу и ее дочь с колесницы сняли, а возничую подобрать забыли. И колесницу повела неопытная рыбачка. Кадмея в это время сражалась, и под ней как раз ранили коня. Она вскочила в колесницу и направила лошадей в самую гущу боя. Посылая дочери помощь, царица, сама того не подозревая, послала ей смерть.

Амазонки знают: управлять четверкой коней даже в обычное время сложно. А в бою, когда кони, как и люди, заражаясь пылом боя, становятся бешеными, — управлять ими еще труднее. Рыбачка не понимала этого — ей приказали, она поехала. До места боя кони шли хорошо, но как только в колесницу встала Кадмея и бросила обычный для боя на колеснице клич: «Эйоа!», — кони понеслись, их нужно было сдерживать. Когда Кадмея крикнула рыбачке: «Держи вожжи!», — было уже поздно. Четверка пошла вразнос, ее ничем нельзя было остановить.

Храмовые амазонки, увидев бешено мчащуюся четверку, уступили ей дорогу; они знали: колесница обречена на гибель. Так оно и случилось. Задняя лошадь, запутавшись в брошенных вожжах, упала, колесница, наехав на нее, перевернулась. Возничая, словно выпущенная из лука стрела, вылетела с облучка и упала впереди груды конских тел. Оглушенная ударом о землю, она все?таки поднялась. Ей бы надо было помочь Кадмее, попавшей под кузов колесницы, а она, мало что соображая, принялась обрубать постромки у двух задних, сбитых колесницей лошадей. Передние кони пострадали меньше, освободившись от запутанной сбруи, они вскочили, рванулись, колесница встала на колеса. Кадмея была еще жива, но ее нога застряла в заднем полудужье кузова. Кони понеслись как ветер, подпрыгивала на камнях колесница, а юное тело Кадмеи волочилось за колесницей по земле. Окровавленное, засыпанное пылью. Потом колесница перевернулась снова, тело оторвалось от запяток и повисло на кустах терновника. В небе появился стервятник и, медленно описывая круги, опустился на землю...

... Что и говорить, драться Антогора умела. С самого начала она в гуще сражения, но никто не смог поразить ее или ранить. Трех коней сменила кодомарха, но сама невредима и цела. Нет, не мужской отвагой напугана Антогора, не нашлось торнейца, способного подойти к ней на расстояние удара, нет стрелы, не отраженной ее щитом. Страх пришел к Антогоре с берегов Белькарнаса. Увидела она, как выводит царица на поле все свои сотни, поняла: конец битве, конец жизни, конец всему.

Не услышала она свиста копья, не успела отклониться в сторону, и вонзился острый наконечник под самую грудь, вошел в тело, испил горячей крови. Пошатнулась Антогора, но с коня не упала, подхватили ее соратницы, вынесли из боя, опустили на землю. С трудом вырвали копье из тела, перетянули рану повязкой, но поздно.

Никнет, слабеет Антогора, смерть стоит у ее изголовья, исчезает румянец с лица, веки смеживает слабость, и шепчут бледные губы последние слова:

— Силам приходит конец... сестры. Глаза застилает мрак... передайте всем... мое слово. Как бы ни жить, но лучше... жить. Пусть плен... но жить... жить.

Склонилась на грудь голова кодомархи, и тело, осененное смертью, дрогнуло, выпрямилось, и не стало неистовой Антогоры.

А спустя полчаса храмовые сложили оружие.

И не стало последнего оплота великого храма богини, некому более поддерживать заветы свирепой мужененавистницы и божественной наездницы Ипполиты.

Черные столбы дыма взметнулись в утреннее небо. Плач и стенания разносятся над скорбной долиной Белькарнаса.

Костры, костры, костры!

Блюдя старинный обычай, торнейцы за ночь собрали тела павших воинов, а утром зажгли погребальные огни. На сухие смолистые поленья, по три ряда, крест–накрест, сложили убитых. Запылало черное трескучее пламя, дым непроглядной пеленой застлал поднебесную синеву.

Отдавая последние почести павшим, воины трижды объезжают вокруг костров, затем спешиваются и делают еще по три круга. Протяжно и скорбно звучат боевые трубы, горестные вопли раздаются вокруг, слезы воинов орошают боевые доспехи.

Пламя разгорается все сильнее и сильнее, мечут торнейцы в пасти костров доспехи погибших соратников: копья, щиты и мечи, несчастливые в битве. Туда же летит оружие врагов, конская сбруя, сломанные оси и колеса, дышла и кузова колесниц...

Пламенем частых костров озарено просторное поле на другом берегу Белькарнаса. Там погребают амазонок Лота, Беата и Годейра. У самой воды на огромном царском щите лежит Кадмея. Царица сидит у ног дочери, склонившись к ее телу. Голова покрыта черным пеплосом. Царица не плачет, лицо ее окаменело. Пусть вопят около погибших мужчины, женщины Фермоскиры провожают в черное царство Аида своих дочерей молча.

Тишина на этом берегу, только трещат погребальные огни, пожирая тела амазонок. Исчезла в пламени, превратилась в золу и пепел кодомарха Антогора. Лота и Беата подходят к царице, поднимают щит с телом Кадмеи, несут на костер. С опущенной головой идет за дочерью Годейра. Взлетает над огнем сноп искр, языки пламени жадно обнимают скорбный щит, скрывают Кадмею в вихрях дыма. Царица разжимает сухие, потрескавшиеся губы и что?то шепчет. Только Беата, что стоит рядом с ней, слышит последние слова: