Б. Дедюхин - СОБЛАЗН.ВОРОНОГРАЙ

– Государя великого повидать надоть!- прерывающимся от волнения и усталости голосом проговорил

Бунко.

Монах изумленно отступил.

– Государь великий говеет… в церкви он… нельзя его видеть в эту пору!…

– Пропусти, отче, вести страшные везу я! Уйдет время – пожалеет государь великий!…

Привратник перекрестился.

– Иди, иди, коли так, Господь с тобой!- испуганно пробормотал он, дрожащими руками отмыкая дверную цепь.

Бунко вошел, ведя за собою лошадь. В голосе Бунко было столько искренности, что привратник решил сейчас же идти к отцу игумену.

– Как сказать-то, откудова ты?- спросил монах, когда они вместе с Бунко подошли к паперти главной церкви обители.

– Доложи, отче, что, мол, приехал боярский сын Бунко… Из Москвы… Скакал без отдыху целый день.„ Привез государю вести важные… Времени терять нельзя, мол!…

– Уж не татары ли опять, Господи Боже мой?!- перекрестился снова монах, поднимаясь по каменным ступеням паперти.

– Может, и хуже что!- загадочно ответил Бунко.

Привратник пошел в церковь.

Оставшись один, Бунко торопливо стал оправлять себя.

Как-то государь великий встретит его?…

И отец Бунко, и он сам – оба были непоседливого характера. Бояре, боярские дети и вообще все служилые люди того времени пользовались правом отъезда. Такой отъезд от одного князя к другому вовсе не считался изменой… Земля была вся русская, князья тоже… Служить было везде одинаково…

Но, конечно, если на отъезд не смотрели как на измену, то, с другой стороны, отъезжавший лишался и милостей своего прежнего князя, переходя к другому.

Семья Бунко, как и многие другие семьи, не сидела крепко на месте.

Сначала они с отцом служили великому князю московскому. Государь жаловал в ту пору землями за недавний поход. Пожалованы были и оба Бунко. Но им показалось, что их обидели…

Они ударили государю челом, запросили прибавки…

Василий Васильевич разгневался.

– По службе вам вашей дано не мене других!- запальчиво прикрикнул он на жалобщиков.- Коли просить еще будете – и то отыму!…

Но отец с сыном не послушались. Они ударили еще раз челом государю.

– Совсем в разор пришли после твоего государева похода!- клянчил старший Бунко.

Великий князь вышел из себя.

– Сказано вам было: не обделены вы! А коли все еще не сыты, так вот вам: и первое свое жалованье назад беру!…

И рассерженный Василий действительно велел отписать на себя только что пожалованное поместье.

– Чтоб другим неповадно было!- сказал он при этом.

Бунко с сыном, оскорбленные и обиженные, отъехали к великому князю рязанскому…

Но люди они оба были маленькие, незнатные, и, конечно, их переход не мог представлять никакой особой выгоды для их нового государя…

Правда, обоих пожаловал…

Пожалование, однако, было так ничтожно, что Бунко на этот раз действительно в разор и убыток пришли…

Старик расхворался и вскоре умер. Молодой Бунко перешел к князю Можайскому. Но и здесь счастье мало ему улыбалось…

Теперь представился случай вернуть утраченное расположение государя московского…

Как-то государь встретит его, Бунко?…

Так размышлял боярский сын, стоя на паперти в ожидании возвращения монаха.

Между тем привратник, миновав длинные ряды монахов, осторожно прошел в алтарь.

– Отец дьякон!- обратился он шепотом к одному из дьяконов. Дьякон подошел к нему.

– Что тебе, отец Порфирий?

– Как бы доложить отцу настоятелю,- торопливо зашептал монах,- вершник тут прискакал… Дело, говорит, важное у него, государево… Времени, грит, нельзя ни минуты упустить!… Доложи уж, коли так, отец Иоанн! Может, важное что!…

Дьякон воспользовался перерывом и подошел к настоятелю.

Старый игумен тревожно его выслушал. – Из Москвы с вестями, говорит? Кто он?- Из боярских детей, Бунко по прозвищу… Игумен озабоченно покачал своей седой головой:

– Не знаю уж, как и быть… Дело-то, может, и вправду важное… да как государя-то тревожить? Молится он усердно…

Однако настоятель все-таки решил доложить.

Великий князь, стоял на правом клиросе, когда игумен подошел к нему.

При бледном свете восковых свечей лицо Василия казалось еще болезненнее, еще бледнее.

Он действительно усердно молился и клал частые земные поклоны.

Когда игумен тихо дотронулся до него рукой, думы Василия были далеко от мирской суеты.

– Прости, государь великий!- тихо произнес старец.- Грех во время молитвы тревожить… Да дело такое вышло…

Игумен рассказал обо всем великому князю. «Вот оно, началось!»- пронеслась, как молния, мысль в голове Василия.

Сердце его тревожно и мучительно сжалось.

– Позови его сюда, отче, в алтарь!- распорядился государь.

Бунко привели.

Государь сразу признал рязанца.

Он забыл было его имя, но в лицо сразу припомнил…

– Вставай и рассказывай, что у тебя за дело такое!- приказал Василий.

Бунко поднялся и начал рассказывать. При первых же его словах на лице государя отразилось изумление и недоверие.

– Врешь ты все, бегун! Не может того быть, чтобы братья мои после крестного целования опять на меня руку подняли!… Как ты думаешь, отче святой?…- обратился

Василий к игумену, который оставался тут же.

Игумен в недоумении развел руками.

– А где же они теперь-то?… В Москве остались?…- посмотрел снова недоверчиво великий князь на Бунко.

– Как разорили твой, государев, дворец, забрали обеих государынь великих с детьми и с ратью идут сюда!- заговорил рязанец, видевший, что великий князь сильно ему не доверяет.

– Болтаешь ты зря все это!- запальчиво проговорил Василий.- Не может того быть!… Сам ты всю жизнь господ своих меняешь – какая тебе вера от нас может быть?… Только смущаешь нас своими глупыми речами! Уходи отсюда!…

Бунко в полном отчаянии упал к ногам великого князя.

– .Государь великий!- завопил он.- Государь великий, послушайся холопа своего: беги отсюда и собери скорее полки! Минуту упустишь – и пропал! Ослепить тебя замыслил князь Шемяка!…

Это уж совсем показалось Василию ни с чем не сообразным.

– Ступай отсюда, лжец и бегун! Не пойдут мои братья на такое дело!- гневно сказал он и отвернулся, показывая, что не желает более разговаривать с боярским сыном.

Бунко полз за ним по полу, обнимал государевы ноги и умолял ему поверить. Василий топнул ногой.

– Сказано тебе от нас: не верю! Отче святой,- обратился он к игумену,- пусть служки выпроводят за ограду бегуна!…

Приказание государя поразило как громом Бунко. Двое здоровенных монастырских служек подошли к рязанцу и стали его выводить.

– Пощади, государь великий!- кричал Бунко, отбиваясь от служек.

Но Василий нетерпеливо махнул рукой.

Бунко вывели из церкви.