Неля Гульчук - Терновый венец Екатерины Медичи

Поклонник итальянской культуры, король по достоинству оценил ее превосходный замысел и первым после окончания концерта подошел вместе с королевой и герцогиней Анной д’Этамп, чтобы поздравить.

– Спасибо, Катрин, за то удовольствие, которое вы нам доставили этим неповторимым концертом. Вы оживили музыку новым звучанием.

– Не я, а певцы Италии и ваши придворные композиторы, сир, – скромно произнесла Катрин.

– Не скромничай, мы все наслаждались твоим голосом, – присоединилась к похвалам супруга королева Элеонора.

– Это неудивительно, ведь Катрин – итальянка. В Италии все поют прекрасно, даже нищие, – опустила их с небес на землю фаворитка короля.

Но никто не обратил внимания на слова королевской дивы, так как присутствовавшие на концерте придворные спешили поздравить Катрин.

Принимая поклоны и поздравления от кавалеров и дам, Екатерина видела в их глазах восхищение, а не равнодушие и презрение, как было совсем недавно, и торжествовала – она правильно вела свою партию, отваживаясь на все более смелые поступки и действия.

На приветствие Дианы де Пуатье, подошедшей к ней вместе с Генрихом одной из последних, Екатерина ответила:

– Ваше поздравление, мадам, мне особенно приятно, так как я считаю вас дамой чести, для которой честь и достоинство превыше всего.

Слова Екатерины удивили Диану, – что это: похвала или упрек? Она словно увидела дофинессу впервые: «У нее гипнотические глаза и голос. Боюсь, что за этой скромной внешностью бьется каменное сердце, но, даже если это действительно так, оно будет поставлено на службу мне или в случае неповиновения выброшено за ненадобностью».

В момент, когда обе соперницы внимательно рассматривали друг друга, из зала донеслись звуки музыки, и все поспешили на бал.

Бальный зал Екатерина приказала украсить розами всевозможных оттенков от белого до темно-красного. На этом необычно ярком для зимы фоне она вознамерилась удивить всех новым сюрпризом.

Сначала все взялись за руки и образовали большой круг, чтобы станцевать бранль. Принцу Карлу, который начинал танец первым, вручили венок из великолепных шелковых роз. Принц надел венок на выбранную им даму, Анну д’Этамп, поцеловал ее и ввел в круг. Венок перешел к следующему кавалеру, и новая пара вступила в танец. Наконец венок достиг короля. Все замерли в ожидании: кого осчастливит король?.. Франциск выбрал Екатерину.

Екатерина танцевала в этот вечер лучше всех. Жесты ее великолепных рук были совершенны. Она не только обладала необходимыми для танцев координацией движений и чувством ритма, но точно знала, когда нужно улыбнуться, поклониться или опустить голову. Она была великолепна.

– Как насчет гальярды, Ваше Величество? – спросила она короля, едва закончился бранль.

Ко всеобщему изумлению король кивнул в знак согласия. Гальярда только входила в моду в Париже, и этот итальянский танец с замысловатыми па и прыжками мало кто еще умел танцевать. Это и был очередной сюрприз Екатерины, которая за несколько дней до бала обучила гальярде короля.

– Гальярда! – повелела она музыкантам.

Музыканты заиграли веселую мелодию.

Франциск и Екатерина начали танец. Дамы и кавалеры с интересом следили за каждым их движением.

Правая пятка, левая, быстрое кружение, прыжок, снова прыжок. Екатерина ликовала – она взлетала так высоко в воздух, как никогда прежде. Она видела улыбающегося Генриха и изумленное лицо Дианы и не сомневалась: сегодняшнюю ночь она проведет в объятиях Генриха.

Каждый прыжок короля, который был намного выше ее, побуждал Екатерину еще выше взлетать в воздух, стремясь превзойти своего августейшего партнера.

Музыканты играли громче и быстрее, и Екатерина взмывала вверх, наслаждаясь устремленными на нее восхищенными взглядами.

Только благодаря стремлению к победе, концерт и бал, организованные Екатериной, стали для нее настоящим триумфом, придворные признали ее царицей бала.

Между тем, завоевав авторитет и симпатию при дворе и радуясь достигнутым успехам, Екатерина сознавала: рано торжествовать победу. Ее угнетало сознание беспомощности в главном своем предназначении – рождении наследника.

Генрих, проведя с ней несколько ночей после бала, вновь появлялся в ее покоях от случая к случаю. Было отчего вновь поддаться отчаянию.

Екатерина изучала всевозможные средства, предлагаемые магами и колдунами, советовалась с астрологами, алхимиками и просто шарлатанами. Она покорно соглашалась испробовать все, что угодно: траву пастушьей сумки и барвинка, истолченных и смешанных с порошком из дождевых червей; пепел сожженной лягушки и кабаньих клыков; послушно выпивала раз в месяц стакан мочи мула, делающий бесплодную женщину плодовитой; пила заячью кровь и вытяжку из вымоченной в уксусе задней левой лапки ласки. Все было бесполезно…

«Всегда борьба, с самого детства, которой нет конца, – с тоской роптала она. – Мне суждено все время бороться, даже за радости материнства. Но уж если обстоятельства вынуждают меня бороться, я буду бороться до победы».

Жизнь при дворе входила в свое обычное русло. Теперь Франциск думал лишь о мире. Призрак войны на поле брани как будто отступал, но не при дворе.

После возвышения Генриха Анну д’Этамп не покидали дурные предчувствия. Более десяти лет она тонко и искусно управляла королем и через него, как ей казалось, Францией. Генрих тоже оказался во власти женщины, умной, расчетливой, в искусстве интриг не уступающей фаворитке короля.

Взаимная ненависть Дианы де Пуатье и Анны д’Этамп после рождения у дофина дочери, названной в честь любовницы престолонаследника Дианой, достигла апогея.

Запершись в своих покоях, Анна д’Этамп разжигала свой гнев, придумывая, как бы раз и навсегда избавиться от Дианы. Ее план выжить соперницу был предельно прост. Что может быть для женщины оскорбительнее колких шуточек и язвительных острот? Для такого дела у Анны был целый штат влюбленных в нее остроумных рифмоплетов. Одного из них она и решила попросить написать жестокие стихи.

На ее лице играла дерзкая улыбка, когда к ней явился поэт Жак Вуте.

Выслушав герцогиню и получив от нее щедрое вознаграждение, он расплылся в широкой улыбке.

– Я рада, что моя более чем скромная просьба привела вас в такое радостное настроение, – заметила Анна.

– Меня и пустяк может развеселить. Особенно после печального опыта Клемана Маро: теперь «старуха» обвиняет его в ереси. Я бы на его месте выразился точнее: у Дианы де Пуатье не осень затянулась, а холодная зима, леденящая душу.

– Она всех достойных людей в королевстве готова обвинить в ереси и возвести на костер, – Анна от негодования топнула ногой. – Вы испугались?