Наоми Френкель - Дом Леви

Дед любил эту песенку и напевал ее печальным дрожащим голосом. И Саул пугался, что «дед плачет песенку», но дед не всегда плакал. Когда во двор приходил «кайзер Вильгельм», дед радовался. Кайзер был одет в форму солдата германской армии. Был бледен, вероятно, от многочисленных жертв Первой мировой войны. Он являлся во двор в сопровождении пса и громко пел знаменитую «Стражу на Рейне». Тогда дед открывал окно и угощал «кайзера Вильгельма» кофе, хлебом и колбасой. Черта у «кайзера Вильгельма» был чудесная: умел внимательно слушать собеседника. И каждый раз дед пересказывал ему события своей жизни. Дед говорит, говорит, говорит. А «кайзер Вильгельм», облокотится о подоконник и молчит, молчит, молчит. В конце концов, глубоко вздохнет и скажет:

– Были времена… Да, были времена…

И тогда дед тоже вздыхал и снова становился печальным.

Мать Эльзы также часто посещала деда. И в ее обществе дед любил вздыхать. Подвальчик Эльзы был прямо напротив окна деда. В те дни Эльза была самой красивой из девушек переулка. Кудри у нее были рыжие, очи – черные. Ах, какими прекрасными были те дни! Сколько гостей было у Эльзы. И тогда ее мать покидала подвальчик, дед открывал ей двери, и они вели беседы, а вернее, всегда спорили.

– Как ты не стыдишься и разрешаешь дочери идти этой дорогой, такой красавице с таким добрым сердцем!

– Разве она не пыталась пробовать другие профессии? – повышала старуха голос. – Не пыталась трудиться? Служанкой была. Но и что с ней сделали ее хозяева? Именно это, но бесплатно. Нет выбора, нет выхода. – Глубоко вздыхала старуха, и дед – за ней.

Нынче дед совсем стар и тяжело болен. Совсем усохший и скорбный, сидит он в кресле, руки его дрожат, говорить он не может. Теперь поручено Саулу следить за ним. Он купает деда, кормит и понимает каждое его движение. И уже нет друзей старика. «Кайзер Вильгельм» внезапно ушел в мир иной, и мать Эльзы больше не приходит. Да и сама Эльза уже не самая красивая среди девушек переулка, и гости ее поредели.

Доктор Ласкер здоровается с отцом кивком головы и проходит в кухню. Там сидит мальчик лет десяти и ест свой утренний бутерброд, мальчик светловолосый с карими глазами. Не причесан, всклокочен и немыт, и если бы не мечтательный взгляд, могло бы возникнуть подозрение, что он еще тот хулиган.

– Доброе утро, Саул!

Мальчик отвечает также кивком головы. Он скрытен и замкнут, и напрасное дело пытаться вытянуть из него слово.

– Саул, как ты собираешься провести каникулы?

– Не собираюсь.

– Хочешь поехать сегодня со мной проведать друзей? Тебя ожидает там масса удовольствий.

– Можно попробовать, – и нет никакого знака на лице Саула, указывающего на то, что он загорелся предложением дяди.

– В два приду за тобой. Тебе стоит до того времени переодеться.

Будильник на кухонном столе вызванивает девять утра. Доктор Ласкер торопится, час поздний. Множество дел, как всегда, не дают ему покоя. Через заднюю дверь он выходит во двор, там стоит Эльза у окна подвала и стирает белье. Она напевает колыбельную песенку «Птичка в гнезде», и голос ее дрожит, словно он покачивает ребенка в своих объятиях. Но никогда не было у нее ребенка и никогда не будет.

Сегодня чудесный летний день, но переулок темен. Пыль поглощает солнечные лучи. Лишь иногда высвечивается окно, на которое наткнулся луч в своем мимолетном движении. На скамейке же – солнце в полном разгаре. Пришла очередь уличных подростков. Веселье, возня и смех. Отто сидит и, как обычно, читает им мораль:

– Босячки, выучите песню. Надо вас научить хотя бы одной. Ну-ка:

Подростки орут разными голосами. Проносятся автомобили. Позванивают трамваи. Пыль поднимается до небес, но кто на это обращает внимание – скамья шумит и голосит:

И Отто дирижирует шумной капеллой с явной гордостью.

Дом этот, как полагает Саул, заколдованный дворец, которым повелевают черти и привидения. Стоит дом в глубине погруженной в дрему площади. В самом ее центре, можно сказать, пуповине ее, – небольшое озеро между плакучими ивами, концы ветвей которых погружены в воду. Это аристократический квартал. Раньше здесь жизнь била ключом, но кайзер приказал долго жить, и пожухло величие аристократов. Молодежь покинула, упорхнув из квартала, и остались лишь старики. На окна особняков опустились жалюзи, словно веки, прикрывшие глаза. Вьющиеся растения и клумбы стали дичать. И подобна теперь площадь спящей королевской дочке, которая ожидает поцелуя, чтобы восстать из сна.

Дом этот подобен всем остальным на площади. Но он более старинный, серый, словно порос сединой. Он покрыт дикими вьющимися растениями и прячется в тени шеренги каштанов, чьи листья широки. Окна же дома распахнуты, и оттуда льется музыка радио и граммофона, слышны песня и смех. На черном заборе адрес большими буквами: А.Леви.

– О, доктор Ласкер! – встречает его Фрида на пороге – какая радость, что вы приехали! Настоящая радость! Ужас, что творится в этом доме. Уважаемый хозяин уехал в отпуск, и, так как нет кота, мыши обнаглели. Ставят весь дом кверху дном, с ног на голову. Нет стула, стоящего на месте, нет картины, висящей там, где ей полагается. Этот мальчик ваш родственник? Видно, воспитанный, порядочный. Ой, наши детки. Детки ли они вообще? Дом ли это? Матери здесь не хватает. Я стараюсь делать, что могу. Читаю им мораль с утра до вечера. А они – за свое! Иоанна, говорю, Иоанна, почему ты сбрасываешь юбку вниз? Воспитанная девочка снимает ее через голову. Почему, Фрида, спрашивает она, почему? Докажи мне, и я всегда буду снимать юбку через голову. Говорю уважаемому хозяину: дочь надо воспитывать. И что вы думаете, он мне отвечает? Почему, Фрида, действительно, почему надо – через голову? Ну, может ли быть такое дело?

– Фрида! Кто пришел?

По поручню лестницы скользит нечто рыжее, веснушчатое, сверкающее черными глазами. Стоит перед ним мальчик лет девяти. Босой, в черных спортивных штанах и майке, на которой смешаны все цвета радуги.

– Что тут делает этот веснушчатый грязнуля? – удивляется Саул и видит с еще большим удивлением, как дядя Филипп целует мальчика, и гневное лицо Фриды смягчается. Это самый младший из семи детей, живущих в доме, и потому, что на том месте, где он находится, всегда что-то падает, разбивается, разламывается, зовут его Бумба.

– Знакомьтесь, пожалуйста, это твой и Иоанны гость, – торжественно провозглашает Фрида, и Саул еще больше обалдевает, – идите в сад, дети. Извините, доктор Ласкер, что заставила вас битый час стоять в передней. Поднимайтесь наверх. Эдит вас ждет. А я ужасно сегодня занята, ужасно.